Труды Льва Гумилёва АнналыВведение Исторические карты Поиск Дискуссия   ? / !     @

Реклама в Интернет

Глава XX

ПАЛЕСТИНА В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ I ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ до х.э. ЦАРСТВА ИЗРАИЛЯ И ИУДЕИ

Свойственные древневосточному обществу времени его расцвета - первой половины I тысячелетия до х.э. - основополагающие особенности и черты с большой выразительностью проявлялись в Палестине. Это обусловливалось расположением страны в середине "плодородного полумесяца", на перекрестке ближневосточных торговых, военных и миграционных путей, относительной открытостью страны и постоянной вовлеченностью ее населения во все перипетии хозяйственной и социальной, политической и идеологической жизни древнего Ближнего Востока.

Этим и объясняется постоянный интерес к этой стране, к образовавшимся там в первой половине I тысячелетия до х.э. государственным образованиям аммонитян, моавитян, эдомитян и других, но особенно - к Иудейскому и Израильскому государствам, занимавшим большую часть страны и оставившим глубокий след в общечеловеческой культуре, главным образом созданным древними евреями Ветхим заветом. Зародившийся уже в недрах древнееврейского общества интерес к собственному прошлому, нашедший свое выражение в ряде ветхозаветных сочинений (см. гл. VIII), получил дальнейшее развитие в античной историографии, в которой древнееврейская история излагается как самостоятельное событие, однако общечеловеческого, всемирного значения (Иосиф Флавий и др.), или как эпизод большей или меньшей значимости всемирной истории (Николай Дамасский и др.). Последний подход был воспринят и развит творцами христианской историографии (Евсевий, Августин и др.), он господствовал во всей средневековой историографии, вплоть до XVI-XVII вв., когда возродилось понимание значения древнееврейской истории как самостоятельного события, но лишь в качестве арены и фона образования Ветхого завета. Такое понимание древнееврейской гражданской и политической истории, ее полное отождествление с ветхозаветной историей, ее растворение в последней, было свойственно так называемой Новой документальной гипотезе, безраздельно доминировавшей в библеистике конца XIX - начала XX в. Наступивший затем кризис "Новой документальной гипотезы" и появление иных концепций о генезисе и структуре Ветхого завета, интенсивное изучение всего древнеближневосточного ареала и признание принадлежности древнееврейского общества к этому ареалу породили новый подход к древнееврейской истории. Для исследований, в которых он нашел свое выражение, показательны признание древнееврейской гражданской и политической истории особой и важной областью научных исследований, понимание теснейшей взаимосвязанности древнееврейского общества и государства со всем древним Ближним Востоком, восприятие Ветхого завета как важного, но отнюдь не единственного исторического источника, широкое привлечение богатого и беспрерывно пополняющегося археологического и эпиграфического материала из Палестины и сопредельных стран.

1. ПАЛЕСТИНА в XII-Х вв. до х.э. И ОБРАЗОВАНИЕ ИУДЕЙСКО-ИЗРАИЛЬСКОГО ГОСУДАРСТВА

Проникновение древнееврейских племен в Палестину (см. гл. VIII) не было едино- или кратковременным актом и не сопровождалось полным уничтожением местного ханаанейского населения, его общества и культуры. Поэтому так называемая эпоха судей (XII-XI вв. до х.э.) характеризовалась длительным сосуществованием и взаимовлиянием двух различных структур - городского сословно-классового общества ханаанеев и родоплеменного общества древних евреев.

Основной единицей социальной организации древних евреев являлся отцовский род (мишпаха), в коллективной собственности которого была земля. Род имел общие празднества и общее место захоронения, его члены были связаны обязанностью кровной мести и взаимопомощи, имущество должно было оставаться в роду, непременным атрибутом которого была генеалогия. В состав каждого рода входили большие отцовские семьи (бет' аб), состоявшие из трех-четырех поколений потомков одного отца, владевшие наделом родовой земли, отвечавшие за преступления, совершаемые их членами, и т.д. Каждый индивид был неразрывно связан со своей большой семьей, родом и племенем, и поэтому полное обозначение свободного человека состояло из личного имени, отчества, названия большой отцовской семьи, названий рода и племени. Высшей, относительно стабильной единицей являлось племя, или "колено" (матте, шебет). Однако характерное для ветхозаветной традиции представление об исконности двенадцати "колен", потомков сыновей патриарха Иакова [1], зародилось в более позднее время, отражая растущее со временем ощущение межплеменной общности, что не устраняло обособленность племен и нередкие межплеменные противоречия и столкновения. Тем не менее ощущение межплеменной общности, но главным образом необходимость взаимодействия и взаимопомощи в покорении ханаанейских государств способствовали образованию не постоянного двенадцатиколенного союза (амфиктионии), как утверждает ветхозаветная традиция, а различных по своему составу, недолговечных и непрочных племенных союзов, имевших своими центрами почитаемые святилища в Вефиле (совр. Бетин), Гилгале (совр. Хирбет-Мефджир?), Сихеме (совр. Телль-Балата), Силоме (совр. Телль-Сайлун) и др. Эти союзы, как правило, возглавлялись советом предводителей (неси), но в экстраординарных ситуациях выдвигались, так называемые, судьи (шопет) [2], выполнявшие функции временных военных и гражданских вождей. "Судьи" воспринимались и признавались "избранниками" бога, были отмечены печатью особой близости к божеству. Такая "богоизбранность" (харисма) могла стать и стала мощным импульсом для честолюбивых устремлений отдельных "судей", например Гидеона и его сына Авимелеха (- "Отец мой царь") в первой половине XI в. до х.э. Однако их попытка образования более прочного, чем союз "колен", объединения и присвоения более объемлющей, чем полномочия "судьи", власти оказалась преждевременной. Потребовались десятилетия социально-экономического развития древнееврейских "колен", чтобы осознание необходимости установления царской власти стало более отчетливым и более всеобщим.

Такая пора наступила в середине XI в. до х.э., когда усилился напор филистимлян, давление восточных соседей - родственных по языку и происхождению аммонитян, моавитян и эдомитян, продолжалось сопротивление еще независимых ханаанейских государств. В этих условиях среди части родовой знати и влиятельного жречества зародилось стремление к созданию прочной централизованной власти, нашедшее свое выражение в требовании-призыве: "...поставь над нами царя, чтобы он правил нами, как у прочих народов" (1 Ц. 8,5). Однако существовали также сильные антимонархические тенденции, столь отчетливо выраженные в яростной инвективе против царской власти: "...вот какие будут права царя, который будет царствовать над вами: сыновей ваших он возьмет и приставит их к колесницам своим... И дочерей ваших возьмет, чтоб они составляли масти, варили кушанье и пекли хлебы. И поля ваши и виноградные и масличные сады ваши лучшие возьмет и отдаст слугам своим. И от посевов ваших и из виноградников ваших десятину возьмет и отдаст своим сановникам и слугам..." (1 Ц. 8, II-18) [3].

Однако это предупреждение не воздействовало, и под давлением промонархических сил Саул, сын Киша, из малочисленного, но связанного с группой северных племен "колена" Вениамин около 1020 г. до х.э. был провозглашен царем. Он осуществил ряд действенных мер по объединению "колен" и созданию центральной власти: создал более или менее постоянную столицу в г. Гивеа (совр. Телль-эль-фуль), упорядочил набор племенного ополчения, ядро которого составляли так называемые отборные левши - воины из "колена" Вениамин, в одинаковой мере владевшие обеими руками, ввел, может быть, помимо и наряду с племенной организацией территориально-административное деление страны на 5-6 округов и т.д.

Все эти мероприятия позволили Саулу одержать ряд побед над филистимлянами и другими соседями, но одновременно усилили оппозицию против него. Наибольшая опасность для Саула исходила от могущественного южного племени Иуда, к которому принадлежал один из приближенных царя и его зять Давид, сын Иессея. Честолюбивый и умный, жестокий и изворотливый, Давид вступил в открытую борьбу с Саулом, не брезгуя даже столь сомнительным средством, как поступление вместе со своей дружиной на службу к врагу древнееврейских племен - правителю филистимлянского государства Геф. Ослабленный борьбой с Давидом, утративший доверие к себе и доверие окружения к нему, Саул потерпел сокрушительное поражение в войне с филистимлянами, а гибель его и его сыновей открыла путь к власти удачливому сопернику - Давиду.

После гибели Саула "пришли мужи Иуды и помазали там (в Хевроне) Давида на царство над домом Иуды" (II Ц. 2, 4). Провозглашение Давида царем над Иудой и другими южными "коленами" не случайно имело место в Хевроне (совр. Эль-Халиль) - одном из наиболее почитаемых культовых центров Южной Палестины, ибо Давид нуждался в поддержке этого святилища в предстоящей борьбе с северными "коленами", не собиравшимися смириться с утратой своего преобладания в возникающем государстве. Семь лет длилась изнурительная борьба за власть, завершившаяся победой Давида, и "пришли все старейшины Израиля к царю [Давиду] в Хеврон, и заключил с ними царь Давид завет (берит) перед Яхве, и помазали Давида царем над Израилем" (II Ц. 5, 3). Новейшие исследования доказали распространенность на всем древнем Ближнем Востоке института "договора" или "завета" как регулятора отношений между государствами, между богом/богами и людьми, между царем и его подчиненными и т.д. При всем многообразии этих заветов они все основывались на отношениях партнерства и/или зависимости, имели своей целью регулировать эти отношения и закреплять их в сакрально обязательном порядке. Заветом в Хеврове, установившим пределы власти Давида, обязанность и права "колен", выражены две противоречивые тенденции в политике государственного строительства этого царя: его стремление обеспечить себе поддержку "колен" признанием и сохранением родо-племенных институтов и традиций и его стремление укрепить государство, царскую власть путем усиления территориально-административной организации в ущерб родо-племенной. Все длительное царствование Давида (ок. 1004-965 гг. до х.э.) пронизано этим противоречием, обусловившим и силу, и слабость создаваемого государства.

В начале царствования Давида государство продолжало оставаться весьма непрочным союзом двух групп "колен" - северной, возглавляемой Эфраимом, и южной, с Иудой во главе. Непрочность этого союза была вызвана еще и тем, что между территориями обеих групп племен находилось независимое ханаанейское государство Иерусалим. Поэтому одним из первых начинаний Давида было взятие сильно укрепленного Иерусалима (в 995 г. до х.э.), объявленного им своей столицей. Поскольку Иерусалим находился вне территорий "колен", то перенос столицы в этот стратегически важный город способствовал усилению власти царя. На это же были направлены и другие мероприятия Давида. Он реорганизовал вооруженные силы, создав, наряду с племенным ополчением, зависимый от царя и верный лично ему отряд так называемых витязей (гибборим) и постоянное войско из чужеземных наемников. Вся страна была разделена на двенадцать округов, границы которых более или менее соответствовали племенным территориям, но включали также покоренные ханаанейские города, а назначение "начальников" (cap) над этими округами было явным нарушением племенной автономии. Был оформлен центральный государственный аппарат в Иерусалиме, включавший "начальников над имуществом царя Давида", т.е. чиновников создаваемого царского сектора экономики, "советников" царя и др. Более определенными стали также функции царя: он был верховным предводителем войска, обладал ограниченной судебной властью, участвовал в культе, однако ни Давид, ни его преемники не были царями-жрецами.

Создание дееспособного государственного аппарата позволяло Давиду вести активную и успешную внешнюю политику, чему содействовало также ослабление в XI в. до х.э. государств-гегемонов Передней Азии - Египта, Ассирии и иных. Давид оттеснил филистимлян, распространил свою власть на Заиорданье и, возможно, подчинил своему влиянию некоторые области к северу от Палестины.

По мере укрепления государства Давида все отчетливее сказывались последствия двойственности его политики. Упрочение "государственных начал влекло за собой усиление оппозиции со стороны отстраненных от власти северных "колен" и священников ряда влиятельных местных святилищ, особенно святилища в Силоме, взбудораженных намерением царя построить храм Яхве в Иерусалиме, который должен был стать культовым центром всего государства. Своеобразным проявлением этой оппозиции был мятеж Авессалома, третьего по старшинству сына Давида, подавленный ценой больших усилий. Но племенные противоречия и интересы более отчетливо проявились в восстании вениаминита Савея, сына Вохора, провозгласившего: "...нет нам части в Давиде... все по шатрам своим, Израиль! И отделились все мужи Израиля от Давида и пошли за Савеем, сыном Вохора, а мужи Иуды остались на стороне царя своего [Давида]..." (II Ц. 20, 1-2).

В мятеже Авессалома и восстании Савея вопрос об "отмене" государства больше не ставился, спор шел о характере этого государства: сохранить ли родо-племенные традиции и институты за счет ослабления центральной государственной власти или укрепить последнюю за счет ослабления родо-племенных институтов и традиций? При дворе дряхлеющего Давида противоборство обеих тенденций сфокусировалось в вопросе престолонаследия. В острой борьбе победу одержала группа придворных, включавшая священника Садока, возможно выходца из местного ханаанейского жречества, командира иноземных наемников Ванею и других, оказавших поддержку младшему сыну Давида, Соломону, который и стал царем (965-926 гг. до х.э.).

Если в обрисовке облика и деятельности Давида ветхозаветная традиция старательно подчеркивает "народность", простоту поведения пастуха на троне, то Соломон предстает в ней как выразитель рафинированной атмосферы ближневосточного царского двора. Он начинает свое царствование вполне в духе этой атмосферы, с жестоких расправ над своими противниками, ознаменовавших разрыв с двойственной политикой Давида и однозначный выбор тенденции к укреплению центральной государственной власти в ущерб родо-племенным традициям.

В отличие от осторожной сдержанности Давида, не приобщившегося к "большой политике" Ближнего Востока, Соломон в нее вторгся. Он отодвинул границы своего государства в северном направлении, установил свой контроль над Акабским заливом, на северном побережье которого построил сильно укрепленный город Эцион-Гебер (совр. Телль-Халейфа), ставший центром металлургии меди и важной гаванью. Отсюда уходили в плавание в богатый золотом Офир (на побережье Индийского океана в районе Африканского рога или на побережье Аравийского полуострова) совместные экспедиции Соломона и Хирама, правителя могущественного финикийского государства Тир. Соломон установил также дружественные отношения с египетским фараоном, скрепленные династическим браком, что способствовало проникновению египетского влияния во многие сферы столичной придворной жизни: оно сказывалось в роскоши и пышности царского двора, во введении сложного придворного церемониала, в постоянном восхвалении мудрости царя и т.д., но особенно в мероприятиях государственного строительства.

Сооружение городов и крепостей, храмов и гробниц всегда являлось одной из важнейших обязанностей, одной из главных добродетелей древневосточных царей. Ветхозаветная традиция также видит в активной строительной деятельности Соломона проявление его мудрости и добродетели, а археологические раскопки последних десятилетий доказывают размах и грандиозность осуществленного царем строительства, включавшего дворцы и крепости в Мегиддо (совр. Телль-эль-Мутеселлим), Хацоре (совр. Телль-эль-Кеда) и других местах, но самым прославленным сооружением Соломона был храм Яхве в Иерусалиме. Этот храм повторял характерные особенности ханаанейско-финикийского храмового зодчества и представлял собой четырехугольное продолговатое сооружение на возвышении, с портиком, ведущим в зал, в задней части которого находилось "Святое святых". Окруженный двором и хозяйственными строениями, храм образовывал единый ансамбль с царским дворцом, в чем наглядно проявлялось назначение столичного храма - быть одновременно царским и общегосударственным святилищем.

Соломон продолжил начатое его отцом оформление центрального государственного аппарата, включавшего первосвященника Иерусалимского храма, "писцов", ведавших царской корреспонденцией и составлением царских анналов, "глашатая", в ведении которого были связь между царем и страной, руководство сложным придворным церемониалом. Вслед за введенной уже Давидом должностью командующего войском названы "фуг царя", выполнявший функцию царского советника, и "[который] над домом" - часто упоминаемый не только в Ветхом завете, но также в эпиграфическом материале управляющий царским хозяйством, царским "домом". В подчинении у этих высших сановников находились многочисленные рядовые писцы, которые обучались в школах и играли значительную роль в духовной жизни страны.

Грандиозное строительство и роскошный двор, многочисленное чиновничество и наемное войско требовали огромных расходов, и Соломон установил единую податную систему, в которой ощущается влияние фискальной организации Египта и других древнеближневосточных государств. Все государство, возможно исключая территорию "колена" Иуда, было разделено на 12 податно-административных округов: "И было у Соломона двенадцать приставников над всем Израилем, и они доставляли продовольствие царю и дому его: каждый должен был доставлять продовольствие на один месяц в году" (III Ц. 4, 7). С населения взималась натуральная подать - десятина с урожая и с годового приплода скота, что совместно с поступлениями из царских хозяйств обеспечивало потребности царского двора и администрации, составлявшие, согласно преданию, около 12 млн. л муки, 10 950 голов крупного рогатого скота и 36 500 голов мелкого скота. Деятельность "приставников" контролировало специальное должностное лицо - "[который] над приставниками". Помимо натуральной подати часть населения страны, главным образом покоренные ханаанеи, должна была выполнять также трудовые повинности. Однако нередко, для строительства крепостей, Иерусалимского храма и т.д., к трудовой повинности привлекался также "весь Израиль", что не могло не усиливать недовольство значительной части населения, особенно северных "колен", не укрепить их центробежные устремления, ставшие особенно интенсивными после смерти грозного царя и в связи с воцарением его сына Ровоама (926- 910 гг. до х.э.).

Собравшееся в Сихеме для провозглашения Ровоама царем "собрание Израиля" обратилось к нему с требованием уменьшить трудовые повинности и подати, обещав в случае удовлетворения этих требований сохранить верность Давидидам. Ровоам "совещался со старейшинами", и те советовали царю уступить, однако "юноши, которые выросли вместе с ним (царем)", посоветовали Ровоаму ответить: "...если отец мой обременял вас тяжким игом, то я увеличу иго ваше; отец мой наказывал вас бичами, а я буду наказывать вас скорпионами" (III Ц. 12, 1-14) [4]. В этой связи интересен вопрос о трех институтах, сыгравших столь решающую роль в событиях в Сихеме: если появление там "собрания", бывшего в домонархическое время авторитетной сходкой членов племенного союза, и "старейшин", игравших столь значительную роль в эпоху "судей" и при воцарении Давида, равно как и даваемый ими совет, указывают на усиление после смерти Соломона родо-племенных институтов и традиций, то деятельность там "юношей", видимо из ровесников молодого царя, представителей придворной знати, образовавших неформальный совещательный орган, и содержание данного ими совета выражали Соломоновы принципы сильной централизованной царской власти.

В Сихеме, таким образом, столкнулись не только противоречивые интересы двух групп "колен", но и две ведущие тенденции в вопросе о сущности государства: тенденция к дальнейшему укреплению централизованной царской власти в ущерб родо-племенным институтам и тенденция к ограничению царской власти именно этими институтами и традициями. Ровоам внял совету "юношей", и над Сихемом раздался клич северных "колен": "Какая нам часть в Давиде?.. по шатрам своим, Израиль!.." (III Ц. 12, 16), что означало разделение в 926 г. до х.э. государства Давида - Соломона на два небольших государства - южное, Иудейское, и северное, Израильское.

2. ХОЗЯЙСТВО, ОБЩЕСТВО И ГОСУДАРСТВО В ПАЛЕСТИНЕ ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ I ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ до х.э.

Образовавшиеся после раскола в 926 г. до х.э. два небольших государства - Иудейское и Израильское - отличались друг от друга условиями эколого-географической среды, ибо в северном государстве было больше пригодных для интенсивного земледелия долин, в Иудее же преобладали холмистые и гористые местности с трудными почвами, а на юге - полупустыни и пустыни. Если Израильское царство пересекали важные торговые пути Ближнего Востока, то южное государство находилось в стороне от главных международных коммуникаций. Разнились оба царства также количеством жителей, ибо в северном проживало более полумиллиона человек, а в южном - вдвое-втрое меньше. Эти и другие различия воздействовали на происходившие в Х-VIII/VI вв. до х.э. процессы социально-экономического развития, придавая общим тенденциям развития местные особенности.

Основой хозяйственной жизни Палестины первой половины I тысячелетия до х.э. являлось основанное на железных орудиях земледелие, и ветхозаветное представление о праведной жизни предполагает труд на земле: "Собирающий урожай во время лета - сын разумный; спящий же во время жатвы - сын беспутный" (Пр. 10, 5). Разнообразие ландшафта и климата обусловливало порайонную специализацию земледелия: если в центральных районах, например вокруг Гивеона (совр. Эль-Джиб), преобладало виноградарство, то в окрестностях Иерихона и Эйн-Геди (совр. Эль-Джурн) выращивали бальзам, а в долинах Северной Палестины простирались хлебные поля.

Повсюду земледелие сочеталось с животноводством, обладавшим особой престижностью не только из-за реминисценций о далеком пастушеском прошлом, но и в силу его особой значимости для обширных районов страны. Основными районами интенсивного животноводства были прилегающие к пустыням окраины Заиорданья и юга Иудеи, где сложилась своеобразная форма хозяйства - хацер ( поселение, огороженное пространство), - сочетавшая полуоседлое животноводство с земледелием и, нередко, с караванной торговлей.

В сельском хозяйстве преобладало мелкое и среднее посемейное крестьянское производство. Тому подтверждение - не только раскопанные крестьянские дворы, но также часто упоминаемый в Ветхом завете идеал счастливой жизни, когда "каждый будет сидеть под своей виноградной лозой и под своей смоковницей" (Ми. 46, 4). Сказанное отнюдь не исключает появления крупных хозяйств, какими, очевидно, были виноградарские хозяйства в Гивеоне начала VI в. до х.э., производившие вино для продажи, о чем свидетельствуют клейма на ручках амфор: "Гивеон<, [из] огороженного участка [виноградников] > Азарии" или других лиц.

В городах процветало специализированное ремесло - металлургия и ювелирное дело, ткачество и строительное дело, гончарное ремесло и резьба по камню и слоновой кости, изготовление парфюмерии и проч. В ремесленном производстве также имела место порайонная специализация: Эцион-Гебер был центром металлургии меди, Эйн-Геди - сосредоточением производства парфюмерии, в Дебире (совр. Телль-эд-Дувейр), где раскопаны 20-30 красильных мастерских, процветало ткацкое и красильное дело и т.д. Значительная часть ремесленного производства была сосредоточена в царском секторе экономики, но вне царских мастерских трудились многие ремесленники, объединявшиеся в ассоциации золотых дел мастеров, ткачей и др. Наряду со специализированным ремеслом, обслуживавшим сравнительно узкий круг потребителей - царский двор, храм и верхушку общества, существовало домашнее ремесленное производство горожан и селян, возводивших собственными руками свои незатейливые жилища и т.д.

Натуральное крестьянское хозяйство, сочетание сельскохозяйственной и ремесленной деятельности суживали сферу внутреннего обмена, существовавшего, однако, из-за многообразия эколого-географической среды и порайонной специализации производства. На базарах у городских ворот крестьяне обменивали скромные излишки своего производства на нужные им ремесленные изделия, главным образом на металлические. Внутренний обмен по объему и интенсивности уступал внешней торговле. Из Палестины вывозили масло, древесину, благовония, соль и другие товары, а ввозили сырье и предметы роскоши - золото, серебро, слоновую кость, драгоценные камни, ткани и др. Основными партнерами были Финикия, Египет, Двуречье, а также Южная Аравия, чему доказательство - не только красочный ветхозаветный рассказ о посещении царицей Савской Соломона, но и найденные в Палестине южноаравийские изделия. Начиная с VIII в. до х.э. в Палестине появляется также керамика из бассейна Эгейского моря, свидетельствующая о ввозе греческого вина и масла. Торговля, особенно внешняя, достигла такого уровня, что основным способом расчетов было взвешивание серебра с помощью весов и каменных гирь с царским клеймом и обозначением весовых мер - "шекель", "четверть шекеля" и т.д.

Развитие специализированного ремесла и торговли, интенсивное строительство крепостей способствовали новому расцвету городской жизни. В Х-VI вв. до х.э. были восстановлены многие разрушенные ханаанейские города и возникли новые. Преобладали маленькие города, площадью 0,4- 1 га и населением в несколько сот человек, и средние, площадью 2,5-4 га и населением 2000-4000 человек. Столица Иудейского царства Иерусалим и столица Израильского царства (с IX в. до х.э.) Самария выделялись большей численностью населения (в Иерусалиме жило ок. 10-20 тыс. человек) и богатством, чему доказательство - царский дворец в Самарии, украшенный колоннами и пластинами из слоновой кости и названный поэтому "домом из слоновой кости". В городах Израильского царства среди многочисленных жилых зданий, состоявших из одного помещения и внутреннего дворика, выделялись немногие двухэтажные дома с 4-10 помещениями вокруг двора, но в городах Иудейского царства преобладали небольшие однотипные дома, что свидетельствует о неодинаковой степени имущественного и социального расслоения в обоих царствах.

Города имели самоуправление, и встречающиеся в Ветхом завете формулы - "входящие в ворота города" или "входящие в ворота [города] и выходящие" - служили, видимо, обозначением совокупности свободных, полноправных жителей города, собиравшихся у "ворот" для решения городских дел. Засвидетельствован также институт "старейшин города", по-видимому, из предводителей обитавших в городе родов. Институты городского самоуправления обладали определенной судебной властью и ведали другими аспектами городской жизни.

Ветхозаветные и эпиграфические данные доказывают наличие в Палестине первой половины I тысячелетия до х.э. обширной царской земельной собственности. Не повторяя сказанного выше об управляющих царским имуществом, приведем фрагмент "биографии" иудейского царя Озии (VIII в. до х.э.), который "построил башни в пустыне и иссек много водоемов, потому что имел много скота в Шефеле [5] и в Равнине [6] и земледельцев и виноградарей в горах и в Кармеле [7], ибо он любил землю" (II Пар. 26, 10). Одним из таких хозяйств могло быть Хацар Асам, упомянутое в интереснейшей надписи второй половины VII в. до х.э., в так называемой "Жалобе жнеца", в которой жалобщик, видимо человек, привлеченный к выполнению трудовой повинности в царском хозяйстве, пишет: "Пусть выслушает господин мой начальник [слово раба своего. Раб твой], жал раб твой в Ха[цар Асаме]. И пожал раб твой...", но подвергся произволу со стороны надсмотрщика.

Более спорным свидетельством наличия царских хозяйств в Иудейском государстве являются многочисленные (ок. 800) клейма VII-VI вв. до х.э. с надписью "[Принадлежащее] царю" и названиями четырех местностей. Назначение этих клейм интерпретируется по-разному, но, вероятнее всего, они свидетельствуют о наличии царских хозяйств, продукция которых - масло или вино - хранилась, перевозилась в этих сосудах. О наличии царской земельной собственности в Израильском государстве свидетельствуют многочисленные острака IX-VIII вв. до х.э. из Самарии, содержащие следующие записи: "В год десятый из Хацером (название местности) для Гаддйо (имя) один сосуд масла [косметического]" или "В год десятый из Абиэ[зера] (название местности) для Шемарйо (имя) один сосуд со старым вином..." - и другие, позволяющие предположить, что лица-получатели были царскими чиновниками, а местности или лица-отправители входили в состав царских хозяйств, расположенных в сельской округе Самарии.

Более спорен вопрос о существовании в Палестине первой половины I тысячелетия до х.э. храмовой собственности на землю. Однако ряд ветхозаветных данных, а также надпись VII-VI вв. до х.э. в погребальной камере в Хирбет Бейт-Леи, где сказано: "Яхве бог всей страны, го[ры] Йехуд принадлежат ему, богу Иерусалима", - позволяют предположить наличие у некоторых храмов своих земель.

Царские и храмовые земли в совокупности составляли царско-храмовой сектор экономики, который, однако, не охватывал всю площадь государств. Тому подтверждение - инцидент с виноградником Навуфея (III Ц. 21): житель северного царства Навуфей имел виноградник по соседству с дворцом царя Ахава (IX в. до х.э.) в Самарии; царь, пожелавший расширить свой сад, предложил Навуфею серебро за виноградник или обмен на другой; Навуфей, однако, отверг предложения царя, заявив: "Упаси меня Яхве, чтоб я отдал тебе наследство отцов моих". Этот пример, подкрепленный многими другими, доказывает, что значительная часть земли была в принципе неотчуждаемой собственностью родов. Родовая земля, именуемая нахала (наследственная собственность) и ахузза (собственность), согласно ветхозаветным законам должна оставаться в пределах рода, и поэтому в случае отсутствия у человека прямых наследников "отдайте нахала (в Синодальном переводе └удел") его ближайшему родственнику из рода его, чтоб он наследовал его" (Числа 27, 8-II). Наделы родовой земли, находившиеся во владении семей, могли перераспределяться внутри рода, что при наличии посемейного хозяйства неизбежно вело к концентрации земли у отдельных членов рода.

Такая система аграрных отношений определила сословную и классовую структуру древнееврейского общества первой половины I тысячелетия до х.э. Оно включало и рабов, и ветхозаветное законодательство признавало и различало два вида рабства: ограниченное шестилетним сроком рабство для соплеменников-единоверцев и вечное, бессрочное рабство для инородцев-иноверцев. Статус "вечного" раба в древнееврейском обществе был тот же, что и на всем древнем Ближнем Востоке, - он считался вещью, мог быть отчужден и т.д., однако ветхозаветное законодательство ограничивало, правда с оговорками, пределы физического насилия над рабом. Хотя некоторое количество рабов находилось в частной собственности знати, основная масса рабов, составлявших, судя по данным более позднего времени, около 18% населения страны, трудилась на полях и в рудниках, на виноградниках и в мастерских царско-храмового сектора, т.е. была государственной собственностью.

С этим сектором экономики была связана также значительная часть так называемых пришельцев (гер), по всей вероятности, коллективы или индивиды, обитавшие на территории обоих государств или переселившиеся туда, но не входившие в иудейско-израильскую родо-племенную структуру. "Пришельцы" были лично-свободными, но не имели права земельной собственности и гражданства. Многие из "пришельцев", составлявших в Х в. до х.э. около 16-20% населения страны, находились в зависимости от царской власти, трудились в царских хозяйствах или администрации, где некоторые, например "хетт" Урия при Давиде, достигали высокого положения. Иные "пришельцы" работали поденщиками в больших хозяйствах знати или стали там "присельниками", т.е. обрабатывали землю за долю урожая у тех, при ком они селились. "Пришельцы" должны были служить в ополчении, платить подати и выполнять трудовые повинности, они допускались к некоторым религиозным обрядам, однако, как правило, не становились полноправными членами сообщества "мужей".

Рабам и "пришельцам" противостояли свободные, полноправные "мужи" ('иш), они же- "местные жители, граждане" ('эзрах), среди которых, однако, наличествовала имущественная и социальная дифференциация, отчетливо выраженная в формуле: "Предводители Иуды и предводители Иерусалима, сановники и священники и весь народ земли..." (Иер, 34, 19).

В этой трехчленной стратификации "мужей" третьим звеном назван "народ земли", т.е. основная масса свободных производителей, преимущественно средние и мелкие землевладельцы, имевшие наделы земли в рамках родовой собственности, являвшиеся полноправными гражданами, активно участвовавшими в политической жизни и составлявшими ядро гражданского ополчения. Однако происходивший в VII-VI вв. до х.э. процесс перераспределения и концентрации земли повлек за собой разорение и обезземеливание части крестьян, что неизбежно обострило противоречия между "народом земли" и знатью.

Знать, именуемая в Ветхом завете "могущественные", "знатные" и т.д., выделялась из массы "мужей" богатством и роскошью, влиянием и властью, что резко осуждалось пророками: "И за то, что вы попираете бедного и берете от него хлеб большим весом, вы построите дома из тесаных камней, но жить не будете в них, разведете прекрасные виноградники, но вино не будете пить" (Ам. 5, II). Однако, невзирая на фактическую и формальную выделенность из массы "мужей", знать в первой половине I тысячелетия до х.э. через систему родо-племенных связей и институтов реально и действенно была связана с "народом земли". Ведь эта знать состояла из наиболее богатых и влиятельных больших отцовских семей данного рода, к которому принадлежали также многочисленные семьи "народа земли". Общность родовой земли и взаимное право наследования, обязанность взаимопомощи и наличие общей генеалогии, обозначение всех членов рода термином "брат" и выражение принадлежности к роду словом "сын" - эти и другие проявления родовой общности реально объединяли сородичей наряду и вопреки столь же реальным классовым различиям между ними. Но степень действенности и реальности родовых связей не была повсюду одинаковой: если у полуоседлых животноводов окраин родовые узы были сильнее классовых различий, а в Южной Иудее обе структуры находились в относительном равновесии, то в Северной Иудее и в Израильском царстве, т.е. в районах интенсивного сельского хозяйства, развитого ремесла и т.д., родовые связи ослабевали и уступали место общинно-территориальным. Однако в течение всей первой половины I тысячелетия до х.э. родоплеменные связи и институты практически нигде не исчезли полностью и особо стойко сохранялись среди влиятельного жречества.

Древнееврейское жречество, образовавшее замкнутое сообщество, организованное как одно из "колен" - "колено" Леви, состояло из священников и левитов, выполнявших различные культовые функции. Основными обязанностями священников были жертвоприношения, предсказание будущего, обучение народа религиозному закону, выполнение судебных функций и др.; левиты же были храмовыми певцами и привратниками, они нередко привлекались также на государственную службу. Между священниками и левитами имело место острое соперничество, осложненное не менее острыми противоречиями между священниками и левитами центральных, столичных храмов и жречеством многочисленных периферийных святилищ, так называемых высот, как правило относившимся крайне отрицательно к чрезмерной централизации власти и культа.

Сложная и противоречивая структура древнееврейского общества во многом определила политическую историю Иудейского и Израильского царств, сосредоточенную вокруг трех центральных проблем: стабильность и преемственность созданной Давидом - Соломоном политической системы, взаимоотношения между обоими древнееврейскими государствами и их отношения с внешним миром.

В Иудейском и Израильском государствах сохранилась созданная Давидом - Соломоном форма государственного управления, т.е. наследственная монархия. Но если в Иудейском государстве за 340 лет (926-587 гг. до х.э.) существования правили 20 царей из династии Давидидов, то за 204 года (926-722 гг. до х.э.) существования Израильского царства там правили 19 царей из многочисленных, быстро сменявших друг друга династий. Причины тому - неодинаковая степень социальной дифференциации, различные по силе и действенности родо-племенные связи в обоих государствах, равно как и то обстоятельство, что в Иудейском государстве полностью доминировало "колено" Иуда, неизменно оказывавшее поддержку своей династии, а в Израильском государстве ни одно из соперничавших между собой "колен" не обладало достаточным превосходством, чтобы обеспечить стабильность "своей" династии.

Такое различие политической жизни не могло не повлиять на взаимоотношения между обоими государствами. Само существование их воспринималось современниками как трагический конфликт между признаваемой изначальной и незыблемой этнорелигиозной общностью избранного Яхве народа и реальностью раскола, осмысленного как божественное наказание за отступничество народа и его предводителей от Яхве, но как явление, как несчастье временное, преходящее, после чего: "В тог день Я (Яхве) восстановлю скинию Давида, заделаю трещины в ней и разрушенное восстановлю и устрою ее, как в дни древние" (Ам. 9, II). Однако в реальной жизни редкие периоды мирного сотрудничества между обоими государствами сменялись длительными опустошительными военными конфликтами, ставшими особенно опасными, когда заметно изменилась военно-политическая обстановка вокруг. Суть этих изменений в том, что заиорданские соседи - эдомитяне, аммонитяне и моавитяне - создали свои государства, что позволило им не только освободиться от зависимости, но, как свидетельствует знаменитая надпись царя Моава Меши (IX в. до х.э.), также перейти в наступление на древнееврейские государства. Основная опасность, однако, исходила от возникавших "мировых держав", вначале Новоассирийской, а затем Нововавилонской.

В 722 г. до х.э. ассирийский царь Саргон II уничтожил Израильское государство, депортировал часть населения, образовал на его территории провинции Самерину и др., куда были переселены люди из Двуречья и других стран. Это содействовало распространению там своеобразного синкретического яхвизма, и жители Самерины: "И Яхве они чтили, и богам своим они служили..." (IV Ц. 17, 33), а в Бейт-Шеане (совр. Телль-эль-Хуси) ассирийского времени были построены храмы бога Дагона и богини Астарты.

В условиях гибели Израильского государства иудейскому царю Езекии ценой уступки ассирийцам части своей территории и уплаты огромной дани удалось сохранить призрачную независимость своего государства. Падение Ниневии в 612 г. до х.э. вселило надежды на восстановление полной независимости Иудеи, даже на присоединение к ней территории бывшего северного царства. Осуществлению этой цели должна была содействовать религиозно-политическая реформа царя Иосии (639-609 гг. до х.э.). Согласно ветхозаветной традиции, на 18-м году царствования Иосии, т.е. в 622 г. до х.э., при строительных работах в Иерусалимском храме была "найдена" "Книга закона", видимо ветхозаветная книга "Второзаконие" или ее часть (см. ниже). Выполняя предписания этой книги, Иосия приказал искоренить культы всех богов, кроме Яхве, уничтожить все святилища и храмы (даже яхвистские), кроме Иерусалимского, умертвить всех жрецов "высот" и т.д. Реформа явилась попыткой внедрения полного и безусловного единобожия, всемерной централизации культа Яхве для укрепления царской власти и решения честолюбивых внешнеполитических амбиций Иосии.

Однако все эти планы и надежды царя были иллюзорными, ибо "наследники" Ассирийской державы - Египет и Нововавилонское государство не думали отказываться от Палестины. Иосия погиб в сражении с фараоном Нехо в 609 г. до х.э., и это было началом конца Иудейского государства, наступившего в 587 г. до х.э., когда вавилонский царь Навуходоносор II взял Иерусалим, разрушил город и храм и выселил в Вавилонию около 10% населения Иудеи, главным образом городских ремесленников, жрецов и знать.

События 722 и 587 гг. до х.э. - гибель обоих древнееврейских государств и выселение наиболее активной части населения - вызвали существенные сдвиги в судьбах народа. Если раньше жизнь древних евреев была неразрывно связана с одной страной - Палестиной, то теперь она развертывалась одновременно и параллельно на двух аренах - в Палестине, где под властью вавилонян проживало около 90% древнееврейского народа, и в Египте, Сирии и других странах, но главным образом в Вавилонии, где переселенная часть народа в течение двух поколений находилась в непосредственном и постоянном контакте с блистательной аккадской культурой. Жизнь в Палестине и жизнь в Двуречье имела свои особенности, свои специфические проблемы, но общей была мучительная и трагическая переоценка ценностей, обусловленная народными и личными бедствиями. В этом сложном процессе переосмысления казавшихся ранее незыблемыми устоев решающую роль сыграли так называемые пророки.

3. ПРОРОЧЕСКОЕ ДВИЖЕНИЕ И СТАНОВЛЕНИЕ ВЕТХОГО ЗАВЕТА

Во всем древнем мире крестьяне и сановники, рабы и цари верили, что боги предопределяют судьбу индивида и государства, и все жаждали узнать свое предначертанное богами будущее и исход своих начинаний. Поэтому во всем древнем мире имелись "избранные" богом (богами), которым в силу их "избранности", их "близости" к богу (богам) открывались тайны божьей воли и которые поэтому могли "пророчествовать", сообщать людям их судьбу, их будущее. Пророчествование было одной из важнейших функций определенных категорий жрецов, и на рубеже VII-VI вв. до х.э. персонал Иерусалимского храма включал как жрецов, так и пророков. Многие пророки действовали также при дворе царей, но особенность пророческого движения в Палестине состояла в том, что там в VIII-VI вв. до х.э. имелись также пророки, независимые от государственно-храмовых институтов. Именно такие "неинституированные" пророки играли особо значительную роль. Они образовали "открытые" пророческие ассоциации из учеников и последователей известного пророка. Становление пророческих сочинений происходило в рамках этих ассоциаций: ветхозаветное пророчество, как правило, изначально выражалось в кратких, устных и ритмизированных речениях; ученики пророка в устной форме сохраняли и передавали речения учителя, дополняли их новыми речениями или рассказами о его жизни и деятельности, иногда составляли небольшие сборники, затем, нередко несколько десятилетий спустя, дополненные и расширенные пророчества записывались.

В Ветхом завете упоминаются многочисленные пророки, создававшие обширную литературу, из которой сохранились лишь осколки - несколько десятков цитат из утраченных речений и 15 пророческих книг в Ветхом завете. Среди ветхозаветных пророческих сочинений первой дается "Книга пророка Исаии", которая состоит из трех разновременных сборников: первый (гл. 1-39) создан в VIII в. до х.э. и связан с реальным пророком Исаией, сыном Амоса, предупреждавшим о неминуемом наказании отступников от Яхве и призывавшим к возвращению на "путь Яхве"; второй сборник (гл. 40-55), в котором высказывается надежда на разгром Вавилона и упоминается персидский царь Кир II, датируется около 540 г. до х.э., а в третьем сборнике (гл. 56-66) отражены проблемы послепленного времени, возникавшей тогда гражданско-храмовой общины (см. гл. XXVI). Общность стиля, родство идей и другое позволяют предположить, что все три сборника создавались в рамках одной пророческой ассоциации, которая хранила и развивала взгляды своего учителя Исаии, сына Амоса. Гибель храма и государства, неминуемое наказание отступивших от Яхве и спасение верных ему - эти мотивы пронизывают речения пророка Иеремии, сына Хилкии (рубеж VII-VI вв. до х.э.), дополненные его учениками данными из жизни учителя и описаниями исторических событий. Пророку "Езекии, сыну Бузи, священнику" (начало VI в. до х.э.) принадлежат лишь поэтические видения (гл. 1-4, 8-9 и др.) "Книги пророка Иезекииля", а прозаические отрывки и развернутая программа государственного устройства (в гл. 40-48) были, возможно, созданы его учениками в конце VI в. до х.э. Многослойными являются также книги так называемых двенадцати "малых" пророков: к VIII в. до х.э. относимы "основные ядра" книг пророков Амоса, Осии, Михея и, возможно, Авдия, многие речения в книгах Наума, Аввакума и Софонии датируются VII в. до х.э., а пророчества Иоиля, Аггея, Захарии и Малахии относимы к VI-V вв. до х.э., когда была создана также "Книга пророка Ионы", которая, однако, не принадлежит к жанру пророчеств.

Несмотря на разновременность ветхозаветных пророческих книг, в них можно выделить общий для всего пророческого движения круг идей. В отличие от жрецов остального древнего мира, чаще всего "пророчествовавших" в ответ на конкретный запрос, ветхозаветные пророки, как правило, выступали по собственной инициативе, без подобных запросов, что придавало их речениям большую всеобщность, сделало их глашатаями судьбы всего народа, всего государства. Пророки рассматривали себя, и слушатели их признавали, выразителями Божьей воли, что отчетливо выражено в формулах, которыми открываются пророческие книги: "Слово Яхве, которое было к Осии" и т.д. Таковыми пророки были в силу своей "избранности" Богом Яхве, что, однако, не избавляло их от общих для всех людей страданий и невзгод, признававшихся даже необходимостью для истинного пророка Яхве.

Для ветхозаветных пророков особенно показательна острая критика социальной несправедливости. Резкое осуждение неправедного богатства и роскоши, насилия и произвола, угнетения и бесправия звучит, например, в речении пророка Амоса: "Выслушайте это, алчущие поглотить бедных и погубить нищих... Клялся Яхве: ...поистине вовеки не забуду ни одного из дел их" (8, 4-7) и др. Поскольку средоточием богатства и роскоши, местом обитания людей могущественных и несправедливых был в основном город, то для ветхозаветных пророков характерна отчетливая антигородская установка. Пророки противопоставляли "городу-блуднице" идеализированный и опоэтизированный родо-племенной уклад селян, что повлияло также на их отношение к царям и царской власти. В древневосточной литературе мало столь непримиримо резких высказываний о царях, как гневные проповеди ветхозаветных пророков против некоторых правителей обоих царств. Однако ошибочно считать пророков отрицателями государственности и царской власти как таковой, ибо, осуждая произвол и преступления отдельных царей, пророки всегда отстаивали необходимость основанной на справедливости и верности Яхве государственности, особенно царства Давидидов, многие из которых активно содействовали тому, что было главным во всех ветхозаветных пророчествах, - утверждению единобожия.

Древнееврейский пантеон на рубеже II-I тысячелетий до х.э. был весьма густо населен различными божествами: древние "боги отцов", явившиеся божествами-защитниками отдельных агнатических союзов, сосуществовали с ханаанейскими богами Элом, Баалом, Ашторет и др., локальные божества, типа "бог Бейт-эл", соседствовали с грозным богом южной пустыни Яхве. Культ этого бога был особенно популярен у "колена" Иуда, и, когда представители этого племени, Давид и Соломон, создали государство, их племенной бог Яхве стал главенствовать в пантеоне, вбирая в себя черты и атрибуты других божеств. В целях усиления царской власти и авторитета Иерусалимского храма Давидиды и столичное жречество стремились сделать Яхве единственным Богом, исключающим все другие божества и культы. Однако эта монотеистическая тенденция наталкивалась на упорное противодействие периферийного жречества, нередко поддерживаемого местной знатью и "народом земли".

В этой напряженной борьбе за и против единобожия огромную роль сыграл страстный призыв пророков к признанию Яхве единственным Богом, к полному отказу от поклонения другим богам. Монотеизм пророков носил, как правило, локально и этнически ограниченный характер, ибо Яхве признавался единственным Богом только одной страны и одного народа. Но иногда пророческая мысль поднималась до признания универсальности Бога, до признания его не только творцом всего существующего, но также защитником всех народов и всех стран. Поэтому в пророческих речениях Яхве предстает и демиургом одноразового и единовременного сотворения мира и людей, и в качестве такового Богом "далеким", и демиургом многоразового и постоянного воздействия на мир и людей, и в качестве такового Богом "близким". Пророки отрицали примитивный антропоморфизм, идольность Яхве, отстаивали более отвлеченное восприятие Бога, что, однако, не мешало им упоминать о руках, глазах, ушах и т.д. Яхве. Утверждая всемогущество Яхве и незначительность сотворенного им человека, установление Богом двух "путей" для человека - праведного, благого "пути Яхве" и неправедного, неблагого "пути сердца своего", пророки тем не менее подчеркивали необходимость для человека и способность человека сделать выбор между обоими "путями", между добром и злом: "Ищите добра, а не зла... возненавидьте зло и возлюбите добро" (Ам. 5, 14-15). Поэтому в пророческих речениях так часто ставился вопрос о значении выполнения религиозных обрядов и соблюдения этических норм в отношениях между человеком и Богом. "Ненавижу, отвергаю праздники ваши и не обоняю жертв во время торжественных собраний ваших", - восклицал Амос (5, 21), а в речениях Исаии сказано: "Научитесь делать добро, ищите правды, спасайте угнетенного... тогда придите, и рассудим, говорит Яхве" (1, 17-18). Пророки отнюдь не отвергали важность выполнения религиозных обрядов, но считали, что только гармоническое сочетание обрядности с соблюдением этических норм является залогом "праведной жизни".

Провозглашение единобожия и признание относительной "автономности" человека, подчеркивание значимости этических норм и резкий протест против социальной несправедливости; антигородская установка и идеализация родо-племенного уклада, а также жесткая непримиримость и суровая нетерпимость пророков к инаковерующим оказывали огромное влияние на становление Ветхого завета. Но пророческое движение не было единственной социально-идеологической средой словесного творчества в Палестине первой половины I тысячелетия до х.э.

Другая весьма активная среда словесного творчества - жречество Иерусалимского храма и периферийных святилищ, которое помимо раздиравших его противоречий обладало такими важными общими свойствами, как корпоративность и замкнутость, преобладающий традиционализм, обращенность к вопросам культа и др., что сказывалось в создаваемых жречеством сочинениях. В этой среде созданы весьма древняя "Книга Завета" (Исх. 20-23), в которой особое внимание уделено праву собственности, узаконено бесправие "вечных рабов", подчеркнуты права мужа и отца в семье и т.д., обнаруживающие близость к законам царя Хаммурапи, ранний вариант "Десяти заповедей" (Исх. 20, 2-7) и "Кодекс святости" (Лев. 17-26), включающий главным образом предписания ритуально-этического содержания и созданный, видимо, в условиях вавилонского пленения VI в. до х.э. Тогда же был составлен так называемый "Жреческий кодекс", содержащий как сохранившиеся устно, так и уже ранее записанные древние мифы, легенды и песни, равно как и тексты более позднего времени, объединенные в обширное "историческое" повествование от сотворения мира до Исхода из Египта, характеризующееся особым вниманием к генеалогии и "хронологии", к "объяснению" и "обоснованию" важных обрядов (обрезания, субботнего дня и др.) и т.д. К этой среде восходит также значительная часть гимнов - псалмов, связанных с храмовыми обрядами, созданных и исполняемых левитами (храмовыми певцами). Названные выше произведения вошли в Ветхий завет и таким образом сохранились, но они, видимо, составляли лишь малую долю созданного жрецами в первой половине I тысячелетия до х.э.

Еще одной важной средой создания ряда вошедших потом в Ветхий завет сочинений были царские писцы, которых, как определенную социально-идеологическую среду, характеризуют теснейшая привязанность к царской администрации и царскому двору, непосредственное участие во внутри- и внешнеполитической деятельности, профессиональная школьная подготовка, включающая владение чужим языком или даже несколькими чужими языками - древнеегипетским, аккадским, финикийским, арамейским или другими, и тем самым большая, чем у пророков и жрецов, открытость внешнему культурному воздействию, особый интерес к истории, к прошлому и настоящему своего народа, своего государства, живое внимание к человеку и другие свойства. Они проявляются в созданном, видимо, этой средой в VII в. до х.э. "Второзаконии" (включая второй, более поздний вариант "Десяти заповедей") - обширном своде религиозного и светского законодательства, пронизанном категорическим осуждением многобожия, признанием Яхве единственным Богом, а Иерусалимского храма - единственным местом поклонения Ему, содержащем многочисленные требования проявления заботы, оказания помощи обездоленным и угнетенным и т.д. Особенно показателен для этой среды жанр исторических сочинений: в Х-IX вв. до х.э. в Иудее на основании мифов и легенд, племенных и храмовых преданий и т.д. создается обширное повествование о судьбе своего народа от сотворения мира до прихода древнееврейских "колен" в страну Ханаан, обозначаемое термином "яхвистское сочинение или слой" из-за преобладающего там названия бога Яхве; в IX в. до х.э. в Израильском царстве создается однотипное по своим источникам и параллельное по содержанию, но отличающееся в деталях повествование, называемое "элохистским сочинением или слоем" из-за преобладающего там названия бога Элохим. Но самое значительное творение писцов - это обширный цикл прозаических исторических сочинений, включающий книги "Иисуса Навина", "Судей" и I-IV книги "Царств" и излагающий историю древних евреев от прихода в Палестину в XIII-XII вв. до х.э. до гибели Иудейского государства в 587 г. до х.э. Все эти сочинения многослойны: в их основе лежат древние устные сказания о военных походах "колен" и их предводителях, о сооружении разных святилищ, отрывки из героического эпоса (древняя "Песнь Деборы" XII в. до х.э.) и др., а также летописи - "Слова - деяния царей Иудеи" и "Слова - деяния царей Израиля", списки должностных лиц и описи административно-территориального деления государства и проч., которые составлялись дворцовыми и храмовыми писцами. Весь этот огромный и разнородный материал был объединен сквозной концепцией, отчетливо выраженной в формулах, открывающих повествования об отдельных царях: "...[царь] Аса делал угодное (праведное) в очах Яхве" или "... [царь] Иоахаз... делал неугодное (неправедное) в очах Яхве". Если царь "делал угодное (праведное)", искореняя "высоты" и всех богов, признавал Яхве единственным Богом, то государство и народ процветали, но если царь "делал неугодное (неправедное)", пренебрегал Яхве и поклонялся чужим богам, то это оборачивалось несчастьем для государства и народа. Очевидная близость этой концепции к учению пророков и содержанию "Второзакония" позволяет предположить, что данный цикл исторических произведений был создан в VII - первой половине VI в. до х.э. в среде, близкой к создателям "Второзакония" (отсюда принятое общее название цикла - девтерономический, от греческого обозначения "Второзакония"). К среде писцов восходит также жанр так называемой литературы мудрости, в которой главный герой - человек, а главная задача - учить человека трудному умению праведно жить. К первой половине I тысячелетия до х.э. относимы два собрания, вошедшие позже в состав "Притчей Соломоновых", главы 22, 17-24, 22, может быть созданные при дворе царя Соломона, и главы 25-29, "которые собрали мужи Езекии, царя Иудеи" (Пр. 25, 1) и датируемые соответственно около 700 г. до х.э.

Можно говорить еще об одной среде словесного творчества - о "мужах", селянах и горожанах, земледельцах и ремесленниках, которые сохраняли и передавали древние мифы и легенды, сказания и предания. Ими же создавались, причем не только в устной форме, но, учитывая широкое распространение грамотности в Палестине первой половины I тысячелетия до х.э., также в письменной, различные притчи, трудовые и любовные, похоронные, свадебные и другие песни, например такая: "И вот веселье и радость, забивают волов и режут овец, едят мясо и пьют вино и [говорят]: └Будем есть и пить, ибо завтра умрем"" (Ис. 22, 13).

Названные сочинения, очевидно, составляли лишь небольшую часть обширного древнееврейского словесного творчества первой половины I тысячелетия до х.э., которое являлось весьма весомой составной частью литературы древнего Ближнего Востока. Поэтому вполне оправданна постановка вопроса о соотношении словесного творчества древних евреев со всей древнеближневосточной литературой.

На протяжении многих веков господствовала точка зрения об абсолютной уникальности и неповторимости ветхозаветных сочинений. Однако огромные успехи ближневосточной археологии в XIX-XX вв., открытие и прочтение клинописных и иероглифических текстов, в том числе касающихся тех же событий, о которых сообщается в Ветхом завете, или содержащих мифы и сказания, гимны, законы и поучения, близкие по содержанию к ветхозаветным, развеяли прежние взгляды и породили диаметрально противоположную точку зрения - признание Ветхого завета, древнееврейской литературы плодом сплошного подражания и заимствования из окружавших литератур.

Нет сомнения в том, что в ветхозаветных сочинениях встречаются многочисленные элементы сходства и близости с другими ближневосточными литературами - древнеегипетской, шумеро-вавилонской, ханаанейско-угаритской и др. Иногда, как, например, в случае с собранным в книге "Притчей Соломоновых", имело место прямое заимствование, однако чаще всего близость и сходство между ветхозаветным и шумеро-вавилонским мифом о потопе, между ветхозаветными и хеттскими представлениями о "завете" и т.д. обусловлены общностью социально-политического развития создававших их народов, принадлежностью к одному культурному кругу и укорененностью в одном общем источнике - фольклоре народов древнего Ближнего Востока.

Но именно в сопоставлении с литературами древнего Ближнего Востока зримее проявляются своеобразные черты литературы древнееврейской. Одно из проявлений этого своеобразия - начавшийся уже в первой половине I тысячелетия до х.э. под влиянием пророческого движения и борьбы за единобожие процесс отбора из многочисленных произведений древнееврейского словесного творчества лишь немногих, соответствовавших идеологическим, религиозным и политическим установкам и запросам времени, и собирание отобранных сочинений в циклы, с последующим признанием последних "священными", а остальных произведений - "несвященными". Это было начало процесса циклизации и канонизации, который уже в первой половине I тысячелетия до х.э. привел к составлению девтерономичского цикла, некоторых пророческих книг, собраний псалмов и т.д., открыв тем самым длительный процесс образования Ветхого завета.

Иное проявление своеобразия древнееврейской литературы состоит в том, что именно она доминировала в духовной жизни древних евреев, хотя им были знакомы также другие формы духовного творчества - изобразительное искусство, музыка и т.д., - и это ее преобладание станет еще более подавляющим во второй половине I тысячелетия до х.э., когда и завершится оформление канона Ветхого завета.

Примечание

[1] Здесь и далее указываются имена собственные, названия племен и народов и географические названия по Синодальному переводу Ветхого завета. - Примеч. ред.

[2] Это- то же самое слово, что и пунийский суфет (см. гл. XIX) - Примеч. ред.

[3] Ссылки на текст Ветхого завета даны в переводе автора главы. Названия ветхозаветных книг приведены по Синодальному переводу. - Примеч. ред.

[4] "Скорпион" - распространенное на древнем Востоке орудие наказания - плеть с металлическими шипами. - Примеч. ред.

[5] Приморская равнина к западу от Иудейского нагорья.

[6] Возвышенность в Южном Заиорданье.

[7] Видимо, местность в Иудее.

 


06/10/20 - 03:43

<< ] Начала Этногенеза ] Оглавление ] >> ]

Top