Глава I

АЗИЯ НА РУБЕЖЕ ДРЕВНОСТИ И СРЕДНЕВЕКОВЬЯ

Период с первых веков нашей эры до VII в., рассматриваемый в этой главе, является для многих территорий Азии переходным. Речь, понятно, идет о тех территориях, которые имели до этого богатую древнюю историю, - Ближнем Востоке, Индии, Китае. Северная Африка в главе I не фигурирует, так как в этот период она не стала еще частью "Востока". Конечно, любой период в каком-то смысле переходный, в нем всегда можно обнаружить черты прежнего и черты нового, но в данном случае мы явно наблюдаем начало новой эпохи.

На Ближнем Востоке период характеризуется неустанной и, как вскоре стало ясно, бессмысленной борьбой за пограничную полосу - от Аравии до Закавказья - между Римом, а потом Византией, с одной стороны, и сасанидским Ираном - с другой. Аравия, Сирия, Месопотамия, Армения, Грузия были, с точки зрения политики двух великих империй, просто объектами захвата, причем не столько даже для экономической эксплуатации, сколько из соображений престижа. Во всяком случае, на практике эти войны оказывались неизменно убыточными, приводили к истощению обеих империй. Каждая победа несла в себе зародыш будущего поражения.

Интересно, что сасанидский Иран в этих войнах не искал союзников против Византии на западе. Можно ли считать, что там просто не было сил, на которые можно было бы опереться? Или это материальное, явственное выражение разрыва между Западом и Востоком, невидимой границы, которая пролегала в сознании восточных политиков где-то по Балканам? В отличие от Ирана Византия, страна в подлинном смысле пограничная между Западом и Востоком, не чуралась любых союзников, лишь бы они были врагами Ирана. Отсюда попытки установления связей с Кушанами, а потом с эфталитами, тюрками, хазарами - восточными и северными соседями. И это несмотря на то, что Византия была христианской страной и имела определенные миссионерские устремления.

Система международных отношений не знала абсолютных границ, и все же где-то в Средней Азии и по Инду проходила еще одна граница, отделяя регион Ближнего и Среднего Востока от Южной и Восточной Азии.

Южная Азия представляла собой в это время прежде всего империю Гупта и ряд более мелких, слабее известных и, видимо, еще незрелых государственных образований в Южной Индии. Империя Гупта существовала как бы изолированно. Для нее главным были войны внутри Индии, а внешнего мира, за Гиндукушем, как бы совсем не существовало. Тем интереснее, что в ее устройстве мы можем наблюдать определенное иранское влияние - хотя бы в титулатуре гуптских императоров. Знаменательно также, что эта империя заняла как бы временной промежуток между решительными вмешательствами в южноазиатские дела кушанов и эфталитов. И те и другие пришли в Индию с северо-запада, но и те и другие демонстрируют именно общеазиатскую связь - кушаны передали индийскую культуру, прежде всего в буддийской форме, в Центральную, затем и в Восточную Азию, а эфталиты, наоборот, передали Южной Азии импульс, зародившийся в Центральной Азии. Таким образом, говоря о границе Ближне- и Средневосточной и Южноиндийской цивилизаций, нельзя ее абсолютизировать. Граница не размывалась, но и не служила непреодолимым препятствием для обмена и вооруженными ударами, и культурными ценностями.

Восточноазиатская цивилизация в этот период развивалась под определяющим влиянием китайской. Китай всего рассматриваемого периода - это Китай раздробленный. Древняя империя Хань распалась к началу этого периода, когда другие древние империи, сопоставимые с Хань по их значению в становлении соответствующих цивилизаций, еще процветали. В этом можно видеть некое опережение Китаем общего процесса развития Азии, если, конечно, считать процесс становления средневекового общества в Азии единым процессом.

Безусловно, данный период является периодом становления и оформления византийской культуры, впитавшей в себя элементы римской, греческой и, конечно, сирийской культур. Несмотря на то что поздняя византийская культура захирела, и была сметена исламом, все же она оказала значительное влияние на весь Ближний и Средний Восток. Возможно, что специфика Османской империи внутри мира ислама объясняется не только этническими особенностями турок-османов, но и наследием Византии, полученным ими на соответствующих территориях.

Историки Ирана отмечают в тот же период созревание иранской зороастрийской культуры и становление иранского этноса. И после исламизации иранский народ сохранил свою специфику и идентичность.

В Индии, в империи Гупта, завершилось складывание древнеиндийской культуры, что роднит ее историческую роль с империей Сасанидов. Окончательно вырабатывается классический санскрит, и на нем фиксируются великие устные произведения древности - "Махабхарата", "Рамаяна", дхармашастры и т.д. В отличие от Ирана в гуптской Индии совершенствовался именно древний, классический, оторванный от народа язык. Если в Иране язык дари стал распространяться как язык народа и произошла языковая, а с нею и этническая консолидация, то в Индии процессы развития народных языков были еще впереди. Если империя Сасанидов в полной мере переходна - она явственно наследует Парфии и в то же время предвосхищает многое из позднейшего Халифата, то Гупты - это только завершение древнего периода. Правда, происходит становление индуизма - той религии, которая и стала средневековой. Однако надо помнить, что в религиозном развитии Индия была впереди издавна - первая религия, оказавшаяся способной стать мировой (буддизм), возникла именно здесь, намного опередив средневековый общественный строй. Так что становление индуизма выглядит как вытеснение буддизма из Индии, т.е. как возврат от мировой религии к языческой, этноориентированной, типологически сходной с древними верованиями.

В Китае в тот же период складывается китайский этнос, ассимилировавший многих пришельцев, начинает возникать новый язык, среднекитайский, древний уходит в прошлое. В религиозной жизни создается столь характерный для последующих периодов синкретизм на основе частичного вытеснения конфуцианства буддизмом и даосизмом. Таким образом, в Китае происходят процессы, очень похожие на иранские, но не в условиях очередной империи, а в обстановке политической раздробленности и нестабильности.

Восточная Азия представляла собой довольно замкнутый мир, как и Южная. Основные политические проблемы китайских государств - оборона против кочевников с севера, завоевания на Корейском полуострове и в южных районах. Но, так же как и граница Южной Азии, граница Восточной не была "на замке". Кочевые народы Центральной Азии "объединяли" Китай и Индию общностью судеб. Как в Индии в I-III вв. правили Кушаны - кочевники по происхождению, постепенно индианизировавшиеся, так и в Китае после падения Хань на севере возникали государства во главе с династиями из кочевников, правящие группы которых претерпевали процесс ассимиляции.

Сложно протекал процесс становления национальной государственности на Корейском полуострове и во Вьетнаме. Междоусобная борьба накладывалась на национально-освободительную против китайских завоевателей. В целом здесь отмечаются процессы генезиса средневекового общества, аналогичные тем, которые происходили в Китае и других более продвинутых в своем развитии странах, но с определенным опозданием.

Похожие явления характерны и для Японии, с той разницей, что политически Япония была еще более изолирована, чем Китай. Она могла пользоваться достижениями китайской цивилизации, не будучи озабочена опасностью потерять независимость.

В странах Юго-Восточной Азии также идет процесс становления классового общества и государства, но внутренние процессы получают здесь особое оформление в связи с влиянием двух цивилизаций - индийской и китайской. Хотя это влияние не было первопричиной наблюдавшихся общественных и культурных процессов, но его убыстряющее значение тоже не надо сбрасывать со счетов. Развитие под влиянием внешнего фактора обычно выдает себя тем, что идет неравномерно, с резкими разрывами Между различными сферами общественной жизни и различными районами Страны. Очаговость возникновения классов и государства весьма заметна на географически разобщенных территориях Юго-Восточной Азии, и эта очаговость сохраняется во многом до нового времени. Вместе с тем речь не может идти просто о переносе индийских или китайских социальных институтов в эти районы вместе с прибывавшим будто бы индийским или китайским населением. Заимствовались лишь идеи, понятия, термины, которые были необходимы для оформления возникавших на местах отношений.

Социально-экономическая история стран Азии в данный период позволяет сделать примерно те же обобщения, что и история политическая и культурная. Имеется значительный питает общих процессов, но при этом возникает впечатление неодновременности, запаздывания некоторых стран на общем пути. Наиболее фундаментальным и в то же время ярким и интересным процессом является волна натурализации хозяйства, шедшая с запада на восток. Упадок Римской империи в III в., возможно, сыграл роль спускового механизма, вызвавшего эту волну, хотя в каждом случае могли быть и внутренние причины. На территории Византии постепенный упадок товарно-денежных отношений и городов продолжается до VII-VIII вв. Сасанидский Иран демонстрирует некую неуязвимость - в нем городская жизнь расцветает. Упадок Римской империи сильнее сказался на Южной Азии - там происходят натурализация экономики, упадок городов, исчезновение денег. Нарушение связей с Римом сильнее сказалось на Южной

Индии, так как она была теснее связана со Средиземноморьем, чем Северная. Но для последней столь же роковую роль сыграл распад державы Кушанов, связывавший Индию с Центральной Азией, а через нее - с Китаем. В Китае распад империи Хань также привел к натурализации, переносу основной жизни в деревню.

Большую роль в становлении феодализма по всей Евразии сыграло великое переселение народов. Но интересно отметить, что не нашествие кочевников натурализовало экономику, а, наоборот, они появляются на арене, когда процесс натурализации в разгаре, и не только пользуются его результатами (ослаблением государств оседлых), но и придают ему организационные рамки - вводят систему кормлений, которая обеспечивает эффективную военную организацию даже в условиях натуральной экономики.

Элементы феодализма появляются и "снизу". Наиболее явственно в данный период - в Китае. Растет землевладение "сильных домов", феодальное по всем показателям. Но в то же время формируется надельная система, задуманная как противовес развитию частного землевладения. Как эти две тенденции уживались в жизни Китая III-VI вв. - довольно трудно установить, ясно лишь, что как частное землевладение, так и государственное регулирование землепользования не одержали победы одно над другим. Могущество "сильных домов" постоянно сдерживалось государственным аппаратом, но тот же аппарат не был способен полностью осуществить по всей стране изобретенную им идеальную модель единообразного землепользования под неусыпным контролем властей.

Есть точка зрения, что на Востоке постоянно шла борьба между тенденциями частнохозяйственного и государственного феодализма (или между феодализмом и "азиатским способом производства"). Ситуация в Китае III-VI вв., видимо, пример первой по времени атаки частнофеодальной системы на имперскую. Атаки, которая захлебнулась. Частный феодал не смог захватить власть. Она осталась в руках чиновника.

В Индии процесс созревания частнофеодального уклада уже начался, но развернулся позже. Хотя Индии неизвестны законы, вводящие надельную систему, борьба между частным и государственным землевладением, видимо, тоже была. Она отразилась, может быть, в том, что в первые века нашей эры была окончательно оформлена "Артхашастра" - трактат, разрабатывавший концепцию государственной организации всей жизни, в том числе и экономики. В частности, в нем нашли отражение идеи наделения крестьян землей, организации царских хозяйств и т.п. И в то же время шел процесс развития частных поместий, получивший вскоре довольно заметное развитие. Впрочем, он тоже не стал преобладающим. В Индии, как ив Китае, власть оказалась не в руках тех, кто в основном владел землей.

И здесь сыграли свою роль кочевники. Они принесли принципы военной организации племени и применили их к формам владения землей. Создалась иерархическая структура землевладения, напоминающая европейскую феодальную.

Проблема возникновения феодализма заставляет поднять теоретический вопрос о соотношении конкретной истории и закономерности в истории. Абстрактно-социологический подход разводит на разные уровни исследования процессы и события. Между тем такое событие вселенского масштаба, как великое переселение народов, видимо, не может рассматриваться лишь как событие, т.е. как более или менее случайное явление. Степень закономерности такого события, а следовательно, и степень учета его при изучении законов истории должна быть высока. Видимо, наступление эры феодализма повсюду связано с вмешательством или влиянием кочевников, которые выполняли разрушительную, революционную роль по отношению к древние, чаще всего очаговым цивилизациям и дали иной опыт построения власти и общества. Конечно, кочевое общество содержит в себе две тенденции: централизации, которая может развиться в государственный феодализм, и децентрализации, которая питает частноэксплуататорские отношения и может развиться в частновладельческий феодализм. Какой из путей получал преобладание, зависело не от кочевников самих по себе, а от контекста, в который они попадали. В Европе управленческие функции стали придатком частной собственности, а на Востоке, как правило, частное владения землей стало атрибутом власти над населением.

Но характерно, что единство мирового исторического процесса подчеркивается не только тем, что в разных местах возникают независимо друг от друга одинаковые институты, но и тем, что процессы эти нередко связаны даже событийно.

Значение внутренних факторов для становления феодализма показывают Корея, Япония, многие страны Юго-Восточной Азии, где возникновение классовых отношений шло во многом похожим путем. Образовывались владетельные кланы, собиравшие вокруг себя зависимых, внутри этих кланов созревала частная крупная собственность. Конгломерат кланов сплачивался в государство (или протогосударство). Это, в частности, противоречит идее, что на Востоке возникновение государства до созревания частной собственности на землю объясняет преобладание государственных форм эксплуатации на всем протяжении дальнейшей истории Востока. Сравнительная сила частных и государственных форм эксплуатации и динамика этих сил определялись, видимо, более глубокими причинами.

[ << ] [ Начала Этногенеза ] [ Оглавление ] [ >> ]