Глава II

УСТАНОВЛЕНИЕ ФЕОДАЛЬНЫХ ОТНОШЕНИЙ НА ВОСТОКЕ

ЛАНКА в VII-X вв.

К VI-VII вв. Ланка оказалась вовлеченной во внутриполитическую борьбу на континенте между индийскими правителями из династий Пандьев и Паллавов. Более слабая в политическом отношении, она попеременно подпадала под влияние тех из них, которые в определенный период времени одерживали верх. Многочисленные претенденты на сингальский трон обычно обращались за помощью к южноиндийским соседям при разрешении большинства внутридинастийных распрей. Впервые за военной помощью к тамилам обратился в V в. Могталлана для свержения своего брата, Кассапы. Впоследствии на остров приводили тамильские войска Аггабодхи III, Датхопатисса, Аттхадатта (середина VII в.).

В конце VII в. сингальский принц Манавамма (684-718) захватил трон с помощью Паллавов, что привело к усилению влияния последних на внутреннюю жизнь Ланки, которое продолжало сохраняться и после смерти Манаваммы при его преемниках - Аггабодхи V, Кассапе III, Махинде I. В течение всего VIII века островом правили прямые потомки Манаваммы, сменявшие друг друга на престоле при строгом соблюдении порядка наследования. На рубеже VIII-IX вв. на острове вспыхнула междоусобица приближенной ко двору сингальской знати Анурадхапуры, с одной стороны, и феодальной верхушки Рухуны, отстраненной от политической власти, - с другой. Внутренние распри были прерваны в первой половине IX в. вторжением на остров войск Пандьев, захвативших и разграбивших столицу сингальского государства Анурадхапуру. Вскоре сингальский правитель Сена II (853-887), собрав большую армию, нанес ответный удар по столице Пандьев - Мадураи, объединив свои силы с войсками Паллавов.

С целью противостоять натиску южноиндийских держав и найти союзников на континенте Махинда IV (956-972) заключил династийный брак между своим наследником, будущим царем Сеной V, и принцессой из Калинги. Это дало ему возможность успешно отразить первое нападение Чолов и долгое время противостоять их мощному давлению. Ланка оказалась непосредственно втянутой в фарватер сложной политики южноиндийских держав и не раз посылала свою армию на континент в поддержку Пандьев в их борьбе с Чолами.

В Х в. на остров вслед за бежавшим сюда побежденным правителем Пандьев вторглись войска Чолов. В течение 75 лет страна была включенной в состав империи Чолов как провинция. Анурадхапура была разрушена и пришла в запустение, а столица Ланки перенесена в Полоннаруву, на северо-восток "сухой зоны", в район р.Махавели-ганга, где издавна существовал один из крупнейших центров орошаемого земледелия на острове. Лишь в 1073 г. потомку сингальских царей, принявшему имя Ваджаябаху, удалось окончательно изгнать Чолов с территории страны.

В VIII-XI вв. наблюдался спад в ирригационном строительстве. Система орошения, созданная в предыдущие века, продолжала удовлетворять нужды сельского хозяйства страны. Кроме того, осуществлению крупномасштабного ирригационного строительства мешали частые опустошительные набеги из Южной Индии и внутренняя политическая нестабильность.

Хроники содержат многочисленные и подробные описания сильных разрушений, наносимых ирригационным постройкам острова в результате нашествий извне, и восстановительных работ, ведшихся сингальскими царями после изгнания вражеских армий. Крупные восстановительные работы проводили Махинда II (VIII в.), Сена II (IX в.), УдайаП (IX в.), Сена III (X в.). Новый этап мощного ирригационного строительства начался лишь в середине XII в. с воцарением на престоле Паракрамабаху I.

В период раннего средневековья неуклонно продолжала возрастать политическая роль буддизма. Высшее буддийское духовенство не только всецело определяло направление деятельности сингальских царей, но и возводило на престол своих непосредственных ставленников - выходцев из сангхи. Буддийскими монахами до восшествия на престол были Маханама (406-428), Дхатусена (455-473), Силакала (518-531).

Начиная с сына Махасены, Сиримегхаванны, практически все цари Ланки оказывали покровительство буддийскому монастырю Махавихара и искали его поддержки. Одновременно они стали стремиться к примирению враждующих буддийских центров острова и восстановлению единой общины. Царствования всех могущественных правителей острова - Могталланы I, Кумарадхатусены, Аггабодхи I (VI в.), Силамегхаванны, Могталланы III (VII в.), Виджаябаху I (XI в.) - были отмечены реформами сангхи, направленными либо на объединение монашеских братств, либо на очищение общины от еретических учений.

Однако, несмотря на все усилия сингальских царей, сангха продолжала оставаться раздробленной, и из нее выделялись все новые школы и секты, преимущественно махаянистского направления. В VII в. вновь расцвела секта ветульявадинов. В IX в. из Индии на Ланку проникли секта ваджрапарвата, члены которой были сторонниками эзотерических форм буддизма, и тантристская секта нилапатадаршана. Находки медных табличек с записями махаянистских текстов свидетельствуют о росте соответствующих буддийских ответвлений. Махаянистские секты находили покровительство у отдельных сингальских правителей. Силакала был ревностным последователем ветульявады, а Сена I и его придворные - приверженцами эзотерического буддизма.

Некоторые сингальские цари оказывали поддержку различным реформаторским движениям внутри сангхи, прежде всего влиятельной секте памсукулика ("носящие лохмотья"), призывавшей монахов вернуться к первоначальной простоте жизни, к аскетизму. Постоянная борьба за реформу буддийского учения отражала не только доктринальные разногласия в общине, но и стремление государства утвердить свое влияние в сангхе, приостановить рост материального и политического могущества верхушки буддийского духовенства. Сингальская история знает немало примеров, когда правители (например, Сена II в IX в.) сами способствовали началу реформаторских движений и оказывали покровительство их руководителям, чтобы вернуть себе часть ими же ранее пожертвованных общине земельных угодий и имущества.

Махаянизм и пуранический брахманизм имели многочисленных сторонников на острове, и махаянистские и индуистские культы постепенно сливались, став неотъемлемой частью ланкийского буддизма. В буддийских святилищах совершались приношения цветов и фруктов индуистским богам, статуи которых стали устанавливаться наряду со скульптурными изображениями Будды.

С ростом индуизма на Ланке строится все большее количество индуистских храмов. В VII в. шиваитские храмы существовали в Махатиттхе, Гоканне, Канталаи, Днурадхапуре. Многие из них были возведены по приказу сингальских буддийских царей. При Аггабодхи VI (VIII в.) была сооружена статуя бога Вишну. Махинда II (VIII в.) и Сена II (IX в.) восстановили множество разрушенных индуистских святилищ и щедро одаривали придворных брахманов.

Найденные на острове надписи и бронзовые статуэтки свидетельствуют, что в VIII-IX вв. почитались как буддийские, так и индуистские боги и бодхисаттвы.

С конца Х в. - времени вхождения Ланки в состав империи Чолов - влияние индуизма (особенно культа Шивы и его шакти Умы и Парвати) еще более возросло. Однако и в правление тамильских царей на острове сангха не подвергалась гонениям. Многочисленные эпиграфические данные свидетельствуют о богатых подношениях этих правителей различным буддийским монастырям, а в дарственной надписи царя Кудда Паринды (V в.) он сам называется буддхадаса (слуга, раб Будды). Некоторые представители тамильской знати, занимавшие высокие посты при дворе, были буддистами. Об этом говорят тамильские надписи IX-Х вв., фиксирующие акты дарения земель или подношения даров буддийским монастырям от лиц тамильского происхождения.

В ходе непрекращавшихся боевых действий в Х-Х1 вв. многие монастыри и вихары, служившие опорными пунктами сингальских войск в борьбе против господства Чолов на острове, сильно пострадали и были разрушены отступающими тамильскими войсками. Однако разгром буддийских монастырей Чолами не был акцией религиозной борьбы с враждебным вероучением, как представляется во многих исторических исследованиях современных сингальских авторов, пытающихся возвести корни сингало-тамильской розни к средним векам, а имел политическое и военно-стратегическое значение.

После освобождения страны сингальский царь Виджаябаху I восстановил разграбленные монастырские хозяйства и обновил состав буддийской сангхи, но погасить доктринальные разногласия внутри ее ему не удалось. Буддийская община острова состояла из трех самостоятельных и враждовавших братств - с центрами в Махавихаре, Абхаягиривихаре и Джетаванарамавихаре.

В основе социальной организации ланкийского общества лежал кастовый строй. Варновая система, принесенная на остров в глубокой древности индоариями, претерпела существенные изменения на местной почве. В период раннего средневековья изменилось также само содержание терминов, обозначавших варны. Так, все большее число брахманов и кшатриев стало утрачивать свой, предначертанный род занятий переходить к земледелию и государственной службе.

Самые ранние сведения о кастовой системе сингалов относятся к VIII в. хотя отдельные профессиональные ремесленные группы появились гораздо раньше. Так, известно о существовании еще до V в. 18 подразделений ремесленников, на базе которых впоследствии стали возникать профессионально-кастовые объединения. Отдельные низкостатусные касты образовали доарийские племена острова, за которыми были закреплены непрестижные трудовые или социальные функции. Примером может служить каста чандалов - уборщиков мусора, упоминаемых впервые в III в. до н.э. Существенную роль в процессе кастообразования играли переселенцы из Южной Индии, обычаи и верования которых выделяли их из местного населения и которым правители Ланки вменяли в обязанность исполнение той или иной повинности за право проживания на территории сингальского государства. В настоящее время считается доказанным факт южноиндийского происхождения таких сингальских каст, как велли-дурая (хранители священного дерева Бо), карава (рыбаки), салагама (первоначально ткачи, впоследствии сборщики корицы), и целого ряда мелких ремесленных каст и подкаст.

Последовательное разрастание административного аппарата сингальского .государства и увеличение количества лиц, занятых при царском дворе, привели к расширению практики дарения царем как земельных участков, так и населенных территорий государственным чиновникам и придворным в качестве вознаграждения за несение службы и к увеличению удельного веса частной феодальной земельной собственности.

В VII-Х вв. на острове сложились различные типы земельных владений, характерные для раннефеодальных обществ. Самой распространенной формой следует считать дивелу, источником которой было пожалование земли государством в кормление как светским лицам, так и монастырям. Получатели ее не считались наследственными владетелями. С прекращением службы или со смертью последних пожалованная земля возвращалась в государственную казну. Дивела предоставлялась также крестьянам и ремесленникам сельской общины, лицам, находившимся в услужении у монастырей. Размер дивелы зависел от характера службы и положения получателя в социально-кастовой иерархии сингальского общества. Дивела (за исключением редких случаев) налогом не облагалась.

Земли памуну, которыми царь жаловал своих 'приближенных, не подлежали изъятию и передавались по наследству вне зависимости от того, какую службу несли их владельцы и несли ли ее вообще. В дарственных надписях часто встречаются выражения хира санда памуну, т.е. дарение памуну, существующее, пока светят солнце и луна, и памуну парапуру, т.е. памуну, передающееся из поколения в поколение. Земли памуну, пожалованные монастырям, освобождались от всякого налогообложения. Светские владельцы памуну обязывались выплачивать государству налог, размер которого устанавливался в каждом конкретном случае. Обычно он был невелик.

С VIII в. монастыри и светские лица начинают награждаться иммунными правами (парахара). Иммунитеты утверждались царским советом - раджасабхой. Царский приказ об иммунитетах высекался на стелах, специально устанавливаемых в местах дарения, в присутствии членов Совета, сопровождаемых главным писцом (маха/ie) и личной охраной царя (мекаппар). В Х-XII вв. иммунные акты стали записываться на медных и золотых табличках и составлялись по определенной формуле. Сначала это были краткие записи, содержащие дату дарения, имя царя, перечисление иммунитетов и предостережение тем, кто вздумает покуситься на неприкосновенность данных владений, но со временем они развились в замысловатые и пространные юридические документы.

Иммунные права должны были ограждать владения от возможных злоупотреблений различных представителей власти: чиновников центрального правительства, совершавших раз в год объезды страны для сбора налогов; чиновников местной администрации, таких, как главы районов и хранители районных книг отчетности; судебных чиновников, воинов. Административный, податной и юридический иммунитеты давали право лицам, обладавшим ими, осуществлять на своей территории часть государственных функций. Всем перечисленным категориям административных лиц запрещалось появляться в границах иммунных владений, получать от их обитателей приношения в виде риса и других продуктов (как это было заведено при объездах деревень, не обладающих иммунными правами), вмешиваться во внутренние дела этих территорий. Иммунные эдикты нередко кроме освобождения от налогов, обязанности приема царских чиновников на постой, исполнения трудовой повинности в пользу государства предоставляли право на разработку недр. Иммунные поместья, в первую очередь те, которые принадлежали религиозным институтам, обладали также правом убежища: царская стража не могла войти в эти владения даже для ареста опасного государственного преступника, а вынуждена была вступать в переговоры с владельцем земель о его выдаче.

Устранение царской администрации от непосредственного общения с общинниками и управления ими вследствие дарения иммунных прав в конце концов ставило все большее их число в зависимость от получателя дарения. Однако, поскольку передача царем права на сбор налогов с жителей определенных деревень могла быть не только полной, но и частичной, нередко возникали ситуации, когда одна и та же деревня эксплуатировалась сразу несколькими собственниками.

В сингальской деревне были в наличии элементы общинного самоуправления. Сельская община повсеместно продолжала нести коллективную ответственность за своих членов. Кроме мелких крестьянских собственников в деревне имелись арендаторы. Они обладали правом на землю, которую обрабатывали, в том числе правом продажи, и не могли быть согнаны в случае выполнения ими условий аренды, которая являлась, как правило, наследственной и передавалась от отца к сыну. Обработкой земли и другими связанными с сельским хозяйством операциями занимались также наемные работники, называвшиеся в сингальских надписях кули, а в санскритских - кармакара.

Применялся и рабский труд. В сингальских надписях VI-XII вв. часто встречаются упоминания рабов, занятых обработкой земли в монастырских хозяйствах. Рабы получали на содержание небольшие наделы земли под посевы риса. В социальной иерархии они занимали самое низкое положение. Однако небольшое имущество, которым они владели, считалось неприкосновенным и не могло быть произвольно у них отобрано. Рабами на острове становились военнопленные, а также лица, принимавшие участие в мятежах против царя. Возникавшая таким образом рабская зависимость была наследственной, и рабы-этой категории подлежали купле-продаже. Существовали и временные формы рабства, когда человек, задолжавший определенную сумму денег, становился рабом кредитора до тех пор, пока своим трудом не возвращал долг. Источники содержат свидетельства наличия не только принудительных, но и "добровольных" форм рабства: эту категорию составляли лица, ставшие рабами по собственному желанию ради приобретения средств существования или защиты.

Рабский труд был довольно широко распространен на Ланке в средние века, и каждая богатая семья имела, как правило, одного-двух рабов в услужении. Однако наличие рабства не могло оказать существенного воздействия на способ производства, так как большинство рабов было включено в непроизводственную сферу в качестве слуг, а в производстве использовалось в большинстве случаев на неосновных, подсобных работах.

[ << ] [ Начала Этногенеза ] [ Оглавление ] [ >> ]