2. ИМПЕРИЯ ПРИ ЮЛИЯХ - КЛАВДИЯХ И ФЛАВИЯХ

После смерти Августа до 68 г. правили императоры, принадлежавшие (по родству или усыновлению) к родам Юлиев и Клавдиев: Тиберий (14-37 гг.), Гай Цезарь, прозванный Калигулой (37-41 гг.), Клавдий (41-54 гг.) и Нерон (54-68 гг.).

Об императорах этой династии мы знаем в основном от авторов, чрезвычайно враждебно к ним относившихся, ибо они или принадлежали к идеологам современной им сенатской оппозиции, поднявшей голову после смерти Августа (например, Сенека), или писали во II в., когда новая династия Антонинов противопоставляла себя "тиранам" I в. и появилась широкая возможность их обличать (как, например, Тацит и Светоний). Поэтому главным образом благодаря исключительному таланту Тацита как писателя и психолога принцепсы I в., особенно принадлежавшие к династии Юлиев - Клавдиев, остались в памяти потомков как полубезумные кровожадные деспоты, попиравшие все божеские и человеческие законы в безудержном стремлении к неограниченной власти, униженной лести и слепому поклонению. Лишь с большим трудом историки нового времени стали выявлять рациональные основы их политики, более разумной и более отвечавшей потребностям времени, чем та политика, которой желала бы держаться сенатская оппозиция. Основной упор ее идеологи делали на утрату свободы, царившей в прежние времена, когда на Форуме и в сенате каждый мог высказывать свое мнение, кипели свободные, питавшие красноречие дискуссии. Они прославляли всех погибших за свободу врагов Цезаря - Цицерона, Брута и Кассия, Катона Утического.

Но все это были скорее декламации, чем некая реальная программа. Во-первых, стеснение "свободы" было весьма относительным. Очень редки были случаи, когда какое-нибудь сочинение (например, написанная Кремуцием Кордом история Брута и Кассия) уничтожалось и запрещалось. Антицезарианская поэма "Фарсалии" Лукана, весьма критически оценивавшие современность сочинения Сенеки, "Сатирикон" Петрония, высмеивавший двор Нерона, не были запрещены, хотя все три автора были казнены Нероном по подозрению в участии в заговоре. Правда, время от времени, как то бывало и прежде, адептов египетской и иудейской религии высылали из Рима в связи с какими-нибудь эксцессами, а участие в императорском культе стало столь же обязательным, как некогда участие в культе, установленном цивитас. Тем не менее свобода религиозных верований в общем не стеснялась. Напротив, Калигула особенно почитал Исиду, а Клавдий упорядочил культ Кибелы, установив трехдневные массовые празднества в честь смерти и воскресения Аттиса. По-прежнему свободно действовали разные философские школы. Во-вторых, о возвращении к порядкам "свободной республики" никто всерьез не думал. И Сенека, и Тацит признавали, что положение в империи требует единоличного правления. Тацит неоднократно осуждал тех, кто, прикрываясь словами о свободе, проявляет неповиновение и вносит смуту. Плутарх в своих наставлениях тем, кто управляет городами Греции, писал, что города имеют столько свободы, сколько им предоставляет император, а больше им и не надо, и рекомендовал магистратам, обращаясь с речами к народу, говорить не о былой свободе и величии греков, а лучше напоминать о тех пагубных последствиях, к которым приводят мятежи. Когда сенаторы составляли заговоры против того или иного императора, они ставили целью не вернуться к "республике предков", а передать власть какому-нибудь своему ставленнику (например, заговор в пользу Пизона при Нероне).

Оппозиция части сенаторов на деле имела иные причины. Они были недовольны своим фактическим устранением от управления государством, от бесконтрольной эксплуатации провинций, некогда их обогащавшей, и ограничением возможностей получать субсидии из государственной казны; их возмущало, что провинциалы, "некогда дрожавшие при одном имени римского гражданина", теперь получили право от имени провинциальных собраний осуждать действия наместников. Не нравилась им и замена политики беспощадного подавления сопротивления провинциалов попытками найти разумные компромиссы и привлечь наиболее богатых и преданных провинциалов в ряды господствующего класса в общеимперском масштабе, а также в ряде случаев отказ от войны с противниками империи и предпочтение им более действенной дипломатии.

Был и еще один пункт расхождения, как-то оставленный в современной литературе без внимания, но не лишенный значения, а именно аграрный вопрос. Как уже упоминалось, в принципе не оставалось сомнения, что император, заменивший римский народ, унаследовал и его право верховного собственника на землю, и контроль за ее распределением и обработкой. Кроме цитировавшегося уже высказывания Сенеки, можно сослаться и на "Панегирик" Плиния Траяну, где подтверждается та же мысль. И несмотря на укрепление владельческих прав собственников земли при Августе, императоры не менее цивитас были заинтересованы в наилучшей обработке всего наличного земельного фонда, причем к соображениям "общей пользы" теперь прибавились и фискальные соображения, забота об удовлетворении нужд войска и плебса Рима и других городов. Старый закон, позволявший занимать заброшенные, необработанные земли и приобретать на них право собственности в результате их обработки, так же как утверждение о неразрывной связи права на имущество с обязанностью извлекать из него доход, неоднократно повторялся юристами во все время существования Ранней империи. В этом плане объединялись права императора как верховного собственника и суверена. Между тем к середине I в. число латифундий сильно возросло и, по общему признанию (особенно Плиния Старшего и Колумеллы), они обрабатывались крайне небрежно и были малорентабельны, поскольку основной рабочей силой были рабы. В это же время тема бессовестного богача, захватывающего земли бедных соседей, владеющего сотнями закованных рабов и кабальных, наделяющего своих спесивых управляющих (виликов) пекулиями, во много раз превосходящими наделы крестьянина, стала одной из популярнейших в сборниках риторических упражнений, предназначенных для изучения ораторского искусства в риторических и юридических школах. Такой богач обычно противопоставлялся оскорбленному и обездоленному им бедняку, от имени которого и произносилась обличительная речь. Следовательно, агитация против латифундий проникала и в средние слои, из которых выходили ученики риторических школ, рассчитывавшие выдвинуться как судебные ораторы. На эти антилатифундистские настроения могли опереться императоры в своей борьбе с владельцами запущенных, нерентабельных латифундий. В ряде случаев такие латифундии подвергались конфискации - часто как мера наказания представителей сенатской оппозиции, но нередко и без такого благовидного предлога. Конфискованные земли, по словам обличавшего такие "тиранические" действия Плиния Младшего, раздавались "рабам" императора (Панегирик, 50), т. е., скорее всего, отпущенникам или мелким владельцам и арендаторам, как видно из свидетельства Сикула Флакка о многих владельцах, получивших землю изгнанного прежнего собственника. Сенатская оппозиция, не отрицая соответственных прав принцепса, требовала вместе с тем, чтобы он ими не злоупотреблял, чтобы он не лишал имений тех, кому они отведены, как хороший господин не лишает пекулия, выделенного рабу, чтобы, как выразился Плиний Младший в "Панегирике", его патримоний был меньше, чем его империя. Можно полагать, что эти еще довольно смутные попытки отделить власть императора как суверена от его власти как верховного собственника были одной из существенных причин столкновений сенатской оппозиции с императорским правительством, столкновений, на новой основе продолжавших исконную для Рима борьбу между крупным и мелким землевладением, между неизбежной тенденцией к концентрации земли и принципом, что право на нее имеет только тот, кто ее хорошо возделывает и извлекает из нее доход, что считалось не частным делом владельца, а делом общественным, насущным для всех граждан или для всего государства.

Сенатская оппозиция принимала разные формы - от разговоров и писаний, порочивших императоров и их сторонников, до заговоров и покушений на их жизнь. Императоры отвечали репрессиями, опираясь, между прочим, и на закон "об оскорблении величества", трактовавшийся очень широко и каравший смертной казнью виновных, а иногда и их близких. Выявление их стало делом частных лиц, "доносчиков" (delatores), получавших соответственную награду. Среди этих "доносчиков" нередко бывали и рабы обвиняемых, что казалось сенаторам особенно вопиющим нарушением всех исконных римских установлений. Для своей защиты Тиберий по инициативе префекта преторианцев Сеяна (впоследствии уличенного в заговоре против императора и казненного) все преторианские когорты перевел в Рим, где они стали представлять грозную силу не только для врагов императора, но и для самих императоров. Так, Калигула был убит трибуном преторианцев Кассием Хереей, не вынесшим постоянных издевательств императора; после его смерти преторианцы же возвели на престол Клавдия, дядю Калигулы, перебившего всех своих родственников. Когда же Клавдия отравила его жена Агриппина, она заручилась поддержкой преторианцев, чтобы провозгласить императором своего усыновленного по ее настоянию Клавдием сына от первого брака с Домицием Агенобарбом - Нерона. Префект преторианцев Нерона, Тигеллин, был главным орудием его террора против сената и остался в памяти современников как некое кровожадное чудовище.

Однако этот террор касался довольно узкого круга высшей знати. В сенате было много преданных новому режиму людей, с точки зрения Тацита, запятнавших себя подлой угодливостью принцепсам, особенно Нерону, убийце своей жены и матери.

Столкновения в верхах широкие массы населения империи задевали мало. Видимо, как раз "антисенатские" императоры были среди них более популярны, хотя плебс мало интересовался вопросом о том, кто будет стоять у власти, так как, по выражению Федра (I, 15), когда сменяется принцепс, для бедняка не меняется ничего, кроме имени господина. В правление Тиберия исчезло даже то показное участие римского народного собрания в выборах магистратов, которое еще сохранялось при Августе. Теперь выборы, а вернее, утверждение кандидатов, предложенных императором, производились центуриями сенаторов и всадников. Зато императоры неуклонно заботились о предоставлении римскому плебсу "хлеба и зрелищ", предотвращая возможные волнения.

Династия Юлиев - Клавдиев прекратилась после свержения и смерти Нерона. Провинции, главным образом западные, были недовольны тяжелыми поборами. Огромные суммы шли на строительство дворцов (особенно известен был строившийся с исключительной роскошью дворец Нерона "Золотой дом"), многочисленные празднества, обогащение императорских отпущенников, уже при Клавдии владевших состояниями в 300-400 млн сестерциев. Не слишком удачной была война с Парфией, закончившаяся компромиссом: в Армении, служившей основным яблоком раздора между Римом и Парфией, последняя посадила на престол своего ставленника Тиридата, хотя корону он и получил из рук Нерона. В Иудее началось восстание, которое, несмотря на собранные римлянами значительные силы, не удавалось подавить. Первым на западе против Нерона возмутился Г. Юлий Виндекс из романизованной аквитанской знати, пропретор Бельгики. К нему примкнул командовавший германскими легионами Вергиний Руф, но из-за несогласия между ними восстание было подавлено и Виндекс погиб. Тогда Тарраконская Испания выдвинула в кандидаты на престол своего наместника Гальбу, принадлежавшего к знатному роду Сульпициев. Его поддержал не только римский сенат, но и префект преторианцев Нимфидий Сабин. Нерон был объявлен низложенным, бежал из Рима и с помощью вольноотпущенника покончил с собой.

Соперником Гальбы выступил наместник Лузитании Отон, некогда близкий к Нерону, поддержанный еще остававшимися его сторонниками, свергнувшими и убившими Гальбу. Однако и правление Отона длилось недолго. Германские войска при поддержке близких им наименее романизованных провинциалов провозгласили императором своего легата Вителлин, двинулись на Италию, при Бетриаке разбили Отона, покончившего с собой, и вошли в Рим. Судя по Тациту, разнузданную солдатчину поддерживали "худшие" из "черни" и рабов. В Риме начались беспорядки и грабежи. Представители господствующих слоев были обеспокоены и стремились к восстановлению твердой власти. Поэтому, когда в Сирии был провозглашен и поддержан дунайской армией посланный на подавление иудейского восстания Флавий Веспасиан, ему после битвы при Кремоне, в которой были разбиты войска Вителлин, довольно легко удалось получить признание сената, давшего ему все полномочия, которыми располагали его предшественники, начиная с Августа. Он был основателем династии Флавиев, к которой, помимо Веспасиана (69-79 гг.), принадлежали его сыновья Тит (79-81 гг.) и Домициан (81-96 гг.), снова вступивший в конфликт с сенатом и убитый заговорщиками, среди которых были его отпущенники.

И Юлии - Клавдии, и Флавии столкнулись с рядом довольно сложных задач. Главной из них, пожалуй, было отношение к армии и к соседним племенам, что непосредственно переплеталось с отношением к порядкам в провинциях.

Уже сразу после смерти Августа, в последние годы правления которого римская казна в значительной мере опустела, восстали рейнские и дунайские легионы, требовавшие давно не выдававшегося им жалованья и увольнения тех, кто служил установленный срок, жаловавшиеся на жестокость и самодурство центурионов и на то, что ветеранам давались наделы на плохой, необработанной земле. Они провозгласили императором сына Друза Германика, командовавшего войсками на Рейне, но он отказался и, действуя обещаниями, репрессиями и покарав самых ненавистных солдатам начальников, уговорил их присягнуть Тиберию. Впоследствии Тит и особенно Домициан, повысивший жалованье солдатам и центурионам, утвердили ряд привилегий ветеранам: они сами, их родители и дети освобождались от всех налогов и пошлин; перегрины из вспомогательных частей после отставки, кроме земли, получали римское гражданство для себя, своих сожительниц, с которыми теперь могли узаконить брак, и своих детей, что подтверждалось выдаваемым им соответствующим документом (дипломом). Эта мера не только делала для перегринов привлекательной службу в армии, но и способствовала романизации еще отсталых областей, обычно поставлявших рекрутов в алы и когорты вспомогательных войск. Клавдий упорядочил прохождение военной службы всадниками: они начинали трибунами вспомогательной когорты, затем служили трибунами в легионе и, наконец, префектами алы. Такой же путь часто проходили сочлены муниципальной верхушки, становившиеся затем магистратами и фламинами своих городов. Таким образом, армия оказывалась достаточно тесно связанной с разными слоями населения, была, так сказать, школой обучения преданности Риму и императору.

Инициаторами создания коллегий императорского культа и других его проявлений наряду с императорскими отпущенниками нередко выступали ветераны. Создавалась некая сеть, раскидывавшаяся по империи и действовавшая в пользу правительства не менее, а то и более эффективно, чем официальные представители власти.

Внешняя политика на западных границах обусловливалась в значительной мере состоянием армии и провинций. На Рейне Германик в начале правления Тиберия продолжал кампанию против германцев, заключая с некоторыми из них союзы, например с тестем Арминия и жрецом Сегестом (в 21 г. Арминий был убит своими противниками). Однако гибель выстроенного Германиком флота и крайние трудности продвижения по лесам и болотам левого берега Рейна показали Тиберию, опытному и талантливому полководцу, неэффективность дальнейшего продвижения к Эльбе. Германик был отозван, что враги императора не замедлили приписать зависти Тиберия к успехам считавшегося сторонником "свободы" Германика, а его смерть - отравлению, осуществленному по тайному приказу Тиберия. На самом деле политика Тиберия была гораздо более действенна и не стоила таких жертв, как прямые военные столкновения. Войско на Рейне было разделено на войско Нижней и Верхней Германии и созданы новые лагеря в Аргенторате и Виндониссе. Тиберий исподволь следил за ссорами германских "принцепсов" и племен, используя их к выгоде римлян. Арминию удалось отторгнуть от Маробода семнонов, германдуров и лангобардов; тот просил помощи Тиберия, но Тиберий не только в помощи отказал, но еще и дал денег изгнанному Марободом Катуальде для найма войска у готов. Маробод был разбит, и Тиберий поселил его в Равенне, чтобы на всякий случай иметь оружие против Катуальды. А когда Катуальда, в свою очередь, был изгнан подданными и тоже бежал в Италию, его царство стало клиентом Рима, назначавшего зависимых царей. Рядом с ним образовано было клиентское царство квадов во главе с Ваннием. Впоследствии Клавдий дал им в цари Итала, также затем изгнанного. Когда в 28 г. от непомерных налогов данного им в префекты центуриона восстали фризы, Тиберий от репрессий воздержался. Известно, что он неоднократно судил наместников, злоупотреблявших в провинциях своею властью. Все же волнения в Галлии не прекращались. Для введения порядка Клавдий действовал разными способами. Он основал Colonia Claudia Agrippina (совр. Кёльн), быстро ставшую центром романизации, провел новые дороги из Италии до Лугдуна, из Лугдуна до Бурдигалы и далее на запад. Он запретил практиковавшиеся друидами жертвоприношения людей и практически свел на нет влияние друидов, часто встававших во главе оппозиции Риму. С другой стороны, он открыл уроженцам Великой Галлии, начиная со старых друзей римлян эдуев, доступ в сенат. Мера эта вызвала активное недовольство сенаторской оппозиции, увидевшей в ней нарушение "нравов предков", но он сумел настоять на своем, произнеся в сенате речь, доказывавшую, что и "предки" принимали в свою среду чужаков и не отказывались от полезных новшеств (Тацит. Анналы, XI, 21). Наконец, он предпринял завоевание Британии, где на острове Мона был центр друидизма и где искали помощи недовольные галлы. Покорить Британию пытался Цезарь, а затем Калигула, но неудачно. Проримская партия была там еще недостаточно сильна, хотя царь катувелаунов Кунобелин, называя себя rex Britannicus, посетил Рим, где принес жертву Юпитеру на Капитолии. Но постепенно в Британии, богатой металлами, зерном, скотом, оседали римские дельцы, приучая местную знать к римскому образу жизни и римской роскоши. Союзницей Рима стала царица племени бригантов Картимандуя. Все это облегчало вторжение в Британию, начатое Клавдием под предлогом улаживания династических распрей, возникших после смерти Кунобелина. Часть племен подчинились Риму, но сын Кунобелина Каратак бежал в Уэльс, где организовал сопротивление. Царь племени регниев, получивший римское гражданство, Тиб. Клавдий Когидубн был назначен легатом императора в Британии. К 61 г., когда был взят остров Мона, сопротивление, казалось, было сломлено. Но оно вспыхнуло с новой силой, когда насилия, чинимые поселенными в колонии Комолодун ветеранами, вербовка рекрутов в auxilia и бесчинства римских ростовщиков (среди них был и римский философ Сенека), продававших за долги в рабство целые племена, привели к новому восстанию под предводительством царицы иценов Боудикки. Римляне, утвердившиеся в Комолодуне, Веруламии и большом торговом порту Лондинии, были перебиты, к восставшим присоединились другие племена (Тацит. Анналы, XIV, 31). Лишь с большим трудом восстание было подавлено.

Но движения в Британии продолжались и при Флавиях. Тацит приводит речь одного из вождей повстанцев, Калгака, к своему войску. Римляне, говорил он,- это люди, которых не может насытить ни восток, ни запад. Похищать, убивать, грабить - это на их лживом языке называется управлением, а когда все обратят в пустыню, называют это миром (Тацит. Жизнеописание Юлия Агриколы, 30, 31). Сенатская оппозиция требовала самых жестоких мер и войны вплоть до полного, безоговорочного подчинения британцев. Однако императоры (в частности, Домициан) старались найти какой-то компромисс и смещали полководцев, отличавшихся особенной жестокостью, что, как и в случае с Германиком, объяснялось их завистью к успехам наместников и командиров. Все же при Домициане было достигнуто известное умиротворение, разрушенные города были восстановлены, британская знать в некоторой степени романизовалась, по мнению Тацита, продавая свою свободу за римскую роскошь.

Ирландия и Шотландия римлянами завоеваны не были, и набеги свободных британцев всегда оставались грозящей опасностью. Из подчиненных племен было создано много вспомогательных частей, разосланных по разным провинциям, что несколько способствовало их приобщению к римскому образу жизни. Но в целом Британия оставалась наименее романизованной из европейских провинций. Крестьяне продолжали жить общинами, поклоняться местным богам и повиноваться своим "принцепсам". Когда в начале V в. Британия отпала от империи, в ней восстановились в полной мере господствовавшие там до римского завоевания порядки.

Результаты политики Юлиев - Клавдиев в отношении провинциальной знати сказались, когда во время гражданской войны 68-69 гг. в северных районах Галлии и на Рейне поднял восстание батав Юлий Цивилис, выдававший себя сначала за сторонника Веспасиана, а затем за "императора Галлии". К нему присоединились многие зарейнские племена и племена, поселенные на левом берегу Рейна,- фактически вся Нижняя Германия, кроме Колонии Агриппины и Ветеры, которые, так же как и Могонтиак, были осаждены войском Цивилиса. Под влиянием слухов о событиях в Риме и о пожаре, охватившем во время гражданской войны Капитолий, что толковалось как знамение, предвещавшее конец Рима, к Цивилису примкнули долго остававшиеся верными империи тревиры во главе с Классиком и Тутором, и лингоны во главе с Сабином, а также часть солдат из туземной auxilia и бывших сторонников Вителлия. Были, наконец, взяты и разрушены почти все лагеря легионов и вспомогательных частей.

Цивилис обратился за поддержкой к другим племенам Галлии. Их представители собрались на съезд в столице ремов Дурокорторе, чтобы решить, на чью сторону стать. Перед ними выступил посланный Веспасианом для подавления восстания Петилий Цереалис. В своей речи он доказывал, что теперь сгладилась разница между победителями и побежденными, что только власть Рима охраняет тех, кто получил богатство во время смут и войн, и что если рухнет столетиями создававшаяся Римская империя, то погребет под своими обломками тех, кто ее разрушил (Тацит. История, IV, 73, 74). А так как только совсем недавно галльские крестьяне подняли восстание под руководством некоего боя Марика, объявившего себя освободителем Галлии и посланцем богов, и стали нападать на имения эдуев (Там же, II, 61), то опасность, грозившая собственникам, в случае если они лишатся защиты Рима, была им особенно очевидна, и они стали на его сторону. "Принцепсы" тревиров спасались в городах, оставшихся верными Риму, и вскоре Цивилис был разбит и вместе с Классиком и Тутором бежал в свободную Германию. После этого Галлия в течение 100 лет оставалась верна Риму.

Старые лагеря были восстановлены, сооружались новые. С зарейнскими племенами Веспасиан заключал союзы, оказывал помощь их вождям. Многие галлы стали переселяться за Рейн, под защиту воздвигнутых там крепостей - кастеллей. Так формировались так называемые Декуматские поля, населенные смешанным кельто-германским населением, постепенно осваивавшим римские методы хозяйствования, судя по большому числу находимых там вилл италийского образца. Последней экспедицией I в. за Рейн была война Домициана с племенем хаттов. После нее в знак отказа от дальнейших завоеваний на территории свободной Германии были окончательно конституированы провинции Верхней и Нижней Германии с тремя легионами в каждой. Вспомогательные части после восстания Цивилиса стали набираться из племен других провинций и уже не ставились под команду своих "принцепсов", дабы избежать новых мятежей. Но стоявшие на Рейне легионы способствовали известной романизации кельто-германских племен, а когда легион или вспомогательная часть переводились в другой лагерь, на месте старого возникали города и села гражданского населения, ядром которого часто были купцы и ремесленники, прежде обслуживавшие воинские части и селившиеся на их территориях, в так называемых канабах, получавших квазимуниципальное устройство.

Флавии продолжали и расширяли провинциальную политику своих предшественников, особенно стараясь поддерживать города. Из сообщений агрименсоров известно, что крупные собственники нередко захватывали городские земли, общие пастбища, что имели место столкновения городов с земельными магнатами за эти земли. Об одной такой тяжбе между городом и соседним землевладельцем мы знаем из надписи CIL, IX, 2827. Веспасиан издал распоряжение о возвращении городам всех таких захваченных частными лицами земель. Именно в связи с выявлением захваченных общественных земель составлялись новые и пересматривались старые кадастры, как, например, кадастр из Оранжа.

В Испании был оставлен только один легион (его лагерь - на месте современного города Леон), и всем городам Испании Веспасиан даровал латинское право, так что лица, занимавшие там магистратские должности, становились со своими семьями римскими гражданами. Неясно, получили ли латинское право только города, бывшие таковыми по римским понятиям, или также маленькие, в основном ярмарочные, центры мелких племен северо-запада. Во всяком случае, римское гражданство с этого времени очень широко распространяется в Испании, Стирается разница между колониями и муниципиями, как видно из отрывков уставов муниципиев Сальпенсы и Малаки (CIL, II, 1963-1964). Там предусматривается, что магистраты, получившие римское гражданство, сохраняют относительно своих отпущенников права в соответствии с местными законами, что магистраты и их заместители должны поклясться Юпитером, богами Пенатами, обожествленными умершими императорами и Гением императора правящего, что будут соблюдать установленные законы и честно управлять городским имуществом, что, в случае если управление будет недобросовестным, управляющий и представленный им поручитель с согласия 2/3 декурионов вместе с их имуществом должны быть проданы в пользу государственной казны; что дуумвир-судья, сдавая в аренду городские земли и на откуп сбор с них арендной платы и постройки для города, должен был потребовать надежных поручителей и, записав все это на таблицах, выставить их для всеобщего ознакомления. Регулировался также порядок выборов городских магистратов: список их выставлялся заранее, граждане города голосовали по куриям, опуская в корзины таблички под надзором приставленных наблюдателей, а живущие в городе римские и латинские граждане из других городов подавали голоса в особой курии. Как и в уставе колонии Юлии Генетивы, кандидаты должны были иметь недвижимое имущество на территории города.

Ряд городов в Испании получил при Флавиях статус муниципиев. Легион вербовался в основном из местных римских и латинских граждан. Из северо-западных племен, особенно астуров и кантабров, вербовались многочисленные вспомогательные части, рассылавшиеся по всей империи. Это способствовало смешению населения провинций.

Новое отношение к провинциям сказывалось также на составе сената, пополнявшегося теперь не только за счет наиболее видных граждан италийских городов (особенно привлекавшихся Веспасианом, который и сам был из недавно начавшей возвышаться семьи города Реаты), но и уроженцами провинций. За время правления Флавиев, с 68 по 96 г., число италиков в сенате с 83% снизилось до 76, а число провинциалов поднялось с 16,8% до 23, причем из них 85% были уроженцы западных провинций и 15% -восточных.

Немалое значение имело и дальнейшее упорядочение государственного аппарата, для которого особенно много сделал Клавдий. При нем был организован ряд ведомств, занимавшихся приемом прошений императорам, ответами на них, перепиской, архивными документами, счетоводством, связанным с императорским фиском и императорским имуществом. Для расширенной и улучшенной гавани в Остии был назначен особый прокуратор, а владельцам кораблей, навикуляриям, подвозившим в Рим зерно, были даны известные привилегии. Возможно, тогда же были более твердо установлены упоминаемые агрименсорами I в. подати с провинциальных земель, вносившихся или частью урожая (от 1/5 до 1/10), или деньгами. Правда, во главе основных ведомств все еще стояли отпущенники Клавдия: Нарцисс, Полибий, Паллант, Каллист, вызывавшие ненависть сената своим исключительным влиянием и богатством. Но, по-видимому, это были люди, понимавшие стоящие перед правительством задачи и умевшие наладить более эффективную администрацию, чем сенат. В совет принцепсов, помимо их ближайших сотрудников, стали теперь входить и самые видные юристы эпохи, часто занимавшие высшие магистратские должности и пользовавшиеся большим уважением, поскольку они участвовали в составлении ответов на прошения, разработке и толковании законов и императорских эдиктов. Дальнейшая разработка римского права, предусматривавшего все виды договорных отношений, по мере возрастания их роли в экономической и социальной жизни общества стала одной из важнейших отраслей политической деятельности, при этом соблюдение установлений "предков" сочеталось с требованиями современного положения дел.

Политика императоров I в. способствовала развитию экономики провинций, достигшей своего максимального расцвета в первую половину II в.

Но в старых рабовладельческих областях Италии уже начинали ощущаться некоторые признаки если и не упадка, то застоя. Правда, в городах еще продолжалась оживленная экономическая и муниципальная деятельность, особенно хорошо известная нам на примере Помпеи. Многочисленные небольшие виллы, окружавшие город, производили все необходимое для своих владельцев и их рабов, а также продукты, в первую очередь вино, на продажу. В городе имелись многочисленные мастерские - ювелирные, шерстоткацкие, сукновальни, красильни, хлебопекарни и т. п. Ремесленники работали на заказ и на продажу в лавках при мастерских или на рынках. Документы из архива местного состоятельного отпущенника Цецилия Юкунда свидетельствуют о многообразии деятельности жителей Помпеи. Здесь и аренда городских земель и мастерских, и участие в производимых на аукционах распродажах, и разные финансовые операции, часто ведшиеся через доверенных рабов.

Оживленными были предвыборные кампании магистратов. На стенах сохранились надписи ремесленных и соседских коллегий, а также отдельных лиц, призывавших голосовать за того или иного кандидата. Другие надписи возвещали об устраиваемых магистратами играх с участием гладиаторов. Обилие надписей на стенах, сделанных простыми людьми и рабами, говорит о широком распространении грамотности. Дома состоятельных людей были украшены фресками и статуями, имели обычно 2-3 этажа, нижние для господ, верхние для рабов. При ряде домов имелись трактиры, мастерские и лавки, то ли сдававшиеся домовладельцами в аренду, то ли находившиеся в ведении их рабов-инститоров (приказчиков). Многочисленные надписи из других городов сообщают о богатых пожертвованиях магистратов и просто богатых людей на нужды города, строительство общественных зданий, водопроводов, рынков, дорог, на устройство игр, угощений, собраний коллегий и их совместные трапезы. Характерна, например, надпись некоего Гн. Сатрия Руфа из Игувия, который заплатил 6000 сестерциев за звание декуриона, 3450 - за продовольствие легионов, 6200 - за ремонт храма Дианы, 7750 - за игры в честь победы Августа (CIL, XI, 5820),

Ремесло, особенно в Риме, крупнейшем производственном центре, становилось специализированным; в каждой его отрасли ремесленники производили только какой-то один вид продукции, например в кожевенном производстве различные виды обуви, бурдюки, седла, сбруи; существовали специалисты по изделиям из разных металлов, по производству различных видов вооружения, орудий труда, инструментов, чеканщики, изготовлявшие бронзовые и серебряные сосуды, и т. п. Известны даже такие специализированные мастера, как варщики клея для изделий из слоновой кости и инкрустаций, ремесленники, делавшие глаза для статуй, колесные оси. Многие специалисты были заняты на постройке и отделке зданий. Ряд кварталов Рима получил свое название от селившихся там ремесленников, например кварталы кузнецов, парфюмеров, стекольщиков, сандальщиков, плотников, медников, портик жемчужников, форумы свиноторговцев, булочников, торговцев вином, бобами, статуэтками и т. п. Мастерские обычно были небольшими, принадлежали свободнорожденным или отпущенникам, работавшим с парой учеников или рабов. В ряде случаев во главе мастерских, лавок, менялен хозяин ставил раба-инститора, выделяя ему инвентарь и рабов-викариев (викарий - раб раба), с тем чтобы часть дохода он оставлял в своем пекулии.

Но создавались и более крупные предприятия. Более всего известны мастерские по изготовлению художественной керамики (terra sigillata), в которых, судя по штемпелям, ставившимся на посуде мастерами, заканчивавшими ее отделку, работали до 100-150 рабов. Клейма на кирпичах, производившихся в окрестностях Рима, свидетельствуют о том, что кирпичи изготовлялись либо в мелких мастерских отдельных хозяев, либо в мастерских крупных землевладельцев, на земле которых имелась глина и где основной рабочей силой были рабы владельца глинищ. Рабы-мастера ценились дорого. Их специально обучали или покупали хорошо обученных рабов-ремесленников в Греции и Малой Азии. Особенно широко их труд внедрялся в производство предметов роскоши. Обычно они потом отпускались на волю, или становились компаньонами хозяев, или заводили собственное дело. Ремесленное производство давало большой доход: по словам Ювенала (I, 102-108), отпущенник, привезенный с берегов Евфрата, идет впереди потомков Энея, так как его пять таберн дают ему 400 тыс. сестерциев, т. е. обеспечивают всаднический ценз.

В сфере торговли также наблюдалась широкая специализация. Некоторых рабов их хозяева посылали торговать вразнос.

Но в основной отрасли экономики, сельском хозяйстве, дело обстояло хуже. В принципе земля должна была давать 6% дохода. Такую цифру приводит Колумелла, и в одной надписи подаренные городу три имения стоимостью в 70 тыс. сестерциев должны, по мысли дарителя, приносить 4200 в год, т. е. те же 6% (CIL, X, 5853). Доход этот соответствовал ростовщическому проценту, установленному законом, но, видимо, его далеко не всегда можно было добиться, как можно заключить из трактатов Колумеллы и Плиния Старшего. Многие объясняли падение доходности вилл истощением земли. Плиний Старший видел причину в распространении плохо возделываемых латифундий и труде закованных, небрежно работавших рабов, под руками которых земля хирела и не могла давать такие урожаи, какие она давала, когда за плугом шли свободные граждане или герои гипа Цинпинната. Возвращение к небольшим, не требующим особых затрат имениям, возделываемым хозяином, его домашними и немногочисленными рабами, могло бы спасти положение. О том, что Плиний был в этом смысле не одинок, говорят попытки добиться законодательного сокращения числа рабов в одних руках (Тацит. Анналы, II, 35; III, 53-54), но Тиберий издать такой закон отказался и призвал самих граждан вести умеренный образ жизни.

Факты эти, кстати, свидетельствуют против общераспространенного в современной литературе мнения, будто кризис в италийском сельском хозяйстве начался из-за нехватки рабов и повышения цен на них. Колумелла в отличие от Плиния Старшего был приверженцем и теоретиком рационально поставленного рабовладельческого хозяйства, отвергая идею истощения земли и доказывая, что при хорошей организации труда рабов и применении всех достигнутых многолетним опытом усовершенствованных методов обработки земли и ухода за посадками имение может давать большие доходы. Однако именно трактат Колумеллы при всех обширных практических и теоретических познаниях автора показывает всю утопичность его планов и неизбежность кризиса рабовладельческого сельского хозяйства. В его время разделение труда между работниками (в источниках упоминается более 40 специальностей сельскохозяйственных рабов) и соответственное повышение их квалификации, а также сами методы ведения хозяйства достигли гораздо более высокого уровня, чем в хозяйствах не только Катона, но и Варрона. От работников теперь требовались значительно большее умение, внимание, старательность, инициатива. Между тем не только рабы не стремились работать в полную силу, но и господа опасались, что знающий, толковый работник окажется непокорным. Так, Колумелла, считавший наиболее доходной отраслью виноградарство, советует не скупиться на покупку стоившего 8 тыс. сестерциев обученного виноградаря (что в 2-4 раза превышало стоимость простого раба-слуги). Но далее он замечает, что, поскольку виноградари благодаря своим знаниям и живому уму склонны к мятежу, их следует на ночь запирать в эргастулы, а днем выгонять на работу закованными. И неудивительно, что когда Колумелла советует разбирать лозы по сортам, чтобы разные сорта созревали неодновременно, он признается, что ни ему, ни кому-либо из его знакомых никогда не удавалось заставить рабов выполнить эту требующую внимания и прилежания работу. Отсюда огромный по сравнению со временами простого хозяйства Катона рост персонала, надзиравшего за рабами: надзиратели за группами в 3-10 человек, на которые во время работы делились рабы, надзиратели за отдельными видами работ, надзиратели за эргастулами, наконец, управляющий - вилик, от которого Колумелла требовал не только всесторонних познаний, но и многократно проверенной преданности интересам господина. Насколько сам Колумелла сознавал нереальность такой фигуры, показывает его совет назначать виликом неграмотного раба, ибо грамотный непременно будет фальсифицировать отчеты и счета и обворовывать господина.

Так на определенной ступени развития рабовладельческого хозяйства проявились со всей очевидностью его противоречия между потребностью в квалифицированных работниках и недоверием к ним господ, невозможность заставить их из-под палки, как то еще было возможно при Катоне, трудиться в полную силу своего умения. Это рожденное рабством противоречие отразилось и на положении свободных тружеников. Выражавший мысли простого народа отпущенник Тиберия баснописец Федр нередко заканчивает свои басни моралью, призывающей простых людей жить, ничем не выделяясь, иначе их погубит вражда и зависть власть имущих и сильных. Эпикурейское правило "живи незаметно" стало правилом и рабов, и свободных трудящихся, что, конечно, не могло пагубно не отразиться на дальнейшем развитии производительных сил, поскольку в античном обществе главной производительной силой был сам работник с его опытом, умением, психологией.

Более жизнеспособными были небольшие имения, удаленные от рынков сбыта и работавшие в основном на собственное потребление. Здесь норма эксплуатации рабов была ниже, рабы, как, например, в маленьком имении Ювенала, жили с семьями в отдельных хижинах, имея несколько голов скота. Все же, поскольку преобладали и были ведущими в экономике имения типа виллы Колумеллы, весьма актуальным становится "рабский вопрос", поиски выхода из создавшегося положения. Практики старались заинтересовать рабскую администрацию, сдавая виликам и близким им по функциям акторам части имения или целые виллы с тем, чтобы они сами вели дело и, выплачивая господину арендную плату, остальной доход оставляли себе. Рядовых рабов старались поощрять за хорошую работу, лучше кормили, устраивали на виллах лазареты для больных, расширяли штат обслуживавшего фамилию персонала, включавшего поварих, швей, кормилиц для детей рабов. Широко распространилась практика организации в имениях состоявших из рабов коллегий с выборными магистрами и министрами, обслуживавшими культ домашних Ларов, Гения господина, богов - покровителей фамилии и имения. Но притом власть господина над судьбой, жизнью и смертью раба оставалась непоколебимой. Помимо общеизвестных соответственных данных литературных и юридических источников, очень показательны две надписи из Путеол и Кум, содержащие правила для предпринимателей, берущих на себя организацию похорон; они же исполняли обязанности палачей, по поручению господина или муниципального магистрата беря на себя за небольшую плату и с предоставлением "заказчиком" необходимых материалов (плетей, крестов для распятия) бичевание, пытки и казнь рабов (АЕ, 1971, ╧80, 81).

Однако методы устрашения переставали действовать. Под верной угрозой креста, писал Сенека в трактате "О милосердии" (I, 26), рабы мстят своим господам за жестокость. В одном из писем к Луцилию (47) он замечает, что, как всем известно, не меньше людей пало жертвой гнева рабов, чем гнева царей (ср. также письмо 107). Постоянным и все усиливавшимся явлением было бегство рабов в отдаленные провинции или за границы империи. И хотя во времена Империи не было рабских восстаний, сравнимых со спартаковским, малейший слух о какой-то попытке даже весьма незначительного мятежа приводил Рим в трепет (Тацит. Анналы, IV, 27; XV, 46).

Учитывая все это, теоретики "рабского вопроса", и в первую очередь Сенека, предлагали в корне перестроить отношения господ и рабов по образцу отношений патронов и клиентов, видеть в рабах равных себе людей, маленьких друзей, относиться к ним снисходительно, помня, что дом для господина - широкая арена благодеяний, что он должен исправлять рабов своим примером добродетельной и честной жизни. Со своей стороны рабы, помня, что иго более ранит шею сопротивляющегося, чем покорного, и что вообще мудрый человек не пытается изменить назначенного законами природы, должны повиноваться господам добровольно и с любовью. У того же Сенеки и других авторов приводятся рассказы о верных рабах, спасших, иногда ценою жизни, своих проскрибированных господ и отказавшихся под пыткой давать против них показания. У поэтов и в эпитафиях рабов прославлялась их любовь к господам, не кончавшаяся и после смерти. Все это, однако, вызывало обратную реакцию: у того же Федра и в популярных пословицах утверждалась невозможность дружбы между рабом и господином, доказывалось, что когда сильный притворяется другом слабых, то делает это лишь с целью их разъединить и погубить. Преодолеть симптомы начинавшегося в сельском хозяйстве кризиса было невозможно, и они наиболее наглядно проявлялись в районах Италии, где рабовладельческое хозяйство было исконным. Даже крупные собственники здесь начинали беднеть. Так, когда Клавдий предложил ввести эдуев в сенат, многие жаловались, что с их богатством не смогут состязаться бедные сенаторы Лация.

Напротив, Цизальпийская Галлия переживает в это время расцвет. В I и начале II в. оттуда выходила большая часть сенаторов и там набирали многих преторианцев и легионеров из еще многочисленного крестьянского населения. Плиний Младший говорит, что там не применялся труд закованных рабов и основную роль в имениях играли арендаторы из тех же крестьян - rustici. Колоны, правда, известны и из других районов Италии, но там они еще были придатком к главной рабочей силе - рабам, здесь же, опять-таки судя по Плинию Младшему, рабы в основном составляли административный персонал, наблюдая за трудом колонов, или привлекались для сезонных работ, таких, как, например, сбор винограда. Можно полагать, судя по надписям, что положение рабов было в Цизальпийской Галлии не таким униженным: они чаще участвовали в культах свободных, располагали средствами для приношений богам, сооружения гробниц себе и близким. Соответственно выше было и общественное положение отпущенников. В быстро развивавшихся городах, делавшихся крупными ремесленными и торговыми центрами, отпущенники чаще, чем в других районах Италии, становились севирами августалами, богатели; их уже родившиеся свободными сыновья чаще становились декурионами и магистратами. Манумиссии поощрялись, и патроны поддерживали своих отпущенников. Так, Плиний Младший, состояние которого современные исследователи предположительно оценивают в 20 млн. сестерциев, отпустив на волю 100 рабов, выделил им 866660 сестерциев, чтобы каждый получал по 1120 сестерциев в год, возможно, чтобы увеличить за их счет число своих колонов.

Видимо, на эксплуатации зависимого населения, осмыслявшегося римлянами как колоны, зиждилось и богатство тех галлов, которым завидовали "бедные сенаторы Лация". Плиний Старший упоминает в "Естественной истории" (XXXIII, 50, 3) богатого римского всадника, галла из Арелаты, Помпея Паулина. До нас дошли надписи из его имений в Нарбонской Галлии и Аквитании. В районе Нарбоны трое его отпущенников посвятили надпись богине Ибоите, четвертый же был настолько состоятелен, что смог посвятить богу Илуну Андоссу статую Геракла в 12 фунтов серебра (CIL, XII, 637-639; 4316). В Аквитании, где сын Паулина Паулиниан имел большие владения, известны его акторы и отпущенник (CIL, XIII, 66, 152, 175). Там же мы встречаем посвящение Deo Artahe L. P. Pauliniani (CIL, XIII, 70). Посвящение тому же божеству найдено вблизи туземного некрополя, здесь находился домен с культом Artahe, от имени которого произошло название современного Арде. Боги, почитавшиеся туземными крестьянами, стали личными гениями-покровителями владельца домена или предками его рода. Видимо, они, как сородичи, соплеменники главы рода или маленького племени, сидели на его земле и в знак своего особого уважения и зависимости превратили своего общинного бога в божество, лично с ним связанное.

Превращение богов солнца и плодородия в предков знатных родов засвидетельствовано и в Ирландии. С доменами, возможно, связаны и некоторые другие боги. То, что владелец домена стал римским всадником и сам уже почитал римскую Диану (CIL, XIII,94), нисколько не меняло для его сородичей и соплеменников положение их "принцепса", их исконного главы, но, естественно, значительно усиливало его позиции относительно подчиненных, а знакомство с римскими обычаями помогало их перенимать, например ставить во главе имений своих доверенных рабов и отпущенников. Так постепенно начинался синтез римских рабовладельческих институтов с доримскими, соответствовавшими последнему периоду разложения первобытнообщинного строя. Но пока еще превосходство было на стороне античного рабовладельческого уклада, продолжавшего интенсивно развиваться на территории более молодых областей Европы, по крайней мере в ближайшие 100 лет, в правление династии Антонинов.

[ << ] [ Начала Этногенеза ] [ Оглавление ] [ >> ]