X. Угли остывают

ЦАРЬ-МОНАХ

За двенадцать лет своего царствования Тоба Сюнь боролся разве только что с пьянством. Эта откровенная пассивность правительства, равно терпевшего даосов и буддистов, позволила последним полностью овладеть общественным мнением страны. Даосы успели опостылеть всем - и китайцам, и "варварам", а буддизм был ничей и годился для всех, кто нуждался в утешении. А кто в нем не нуждался!

В 465 г. на престол вступил Тоба Хун I. Он был искренний и ревностный буддист, ознаменовавший свое царствование сооружением не дворца или парка с павильонами для наложниц, а гигантской статуи Будды, на которую пошло неимоверное количество меди и золота. Впрочем, набожность не помешала ему удачно разрешить сложные проблемы внешней политики. В 466-469 гг. табгачи победили южных китайцев, заняли Шаньдун и провели границу по реке Хуай, а в 470 г. нанесли поражения тогонцам и жужаням, чем заставили тех и других приостановить грабительские набеги на империю Вэй. В 471 г. Тоба Хун отрекся от престола в пользу своего малолетнего сына и ушел в буддийскую обитель спасать душу, но продолжал руководить политикой, к великой досаде своей жены, императрицы Фэн [+1], ставшей регентшей. В 475 г. царь-монах издал указ, запрещающий приносить в жертву животных, так как в любом из них может оказаться душа человека (путем метампсихоза). Другим указом он воспретил казнить родственников преступника, как это практиковалось в Китае, ограничиваясь казнью самого виновника. Но среди первых же нескольких чиновников-плутов, которых он казнил, оказался фаворит императрицы Фэн. Эта энергичная дама вскоре отравила своего мужа и взяла власть в свои руки (476 г.). Политическая линия при этом не изменилась.

Достигнутый компромисс с буддийскими монахами дал возможность Тоба Хуну I усилить нажим на своих китайских подданных. В 465 г. был запроектирован закон о землепользовании и рабовладении. Неизвестно, был ли осуществлен этот закон, но сам смысл его говорит о многом. Согласно этому закону, предполагалось ввести земельные наделы - по 80 му мужчинам и по 40 му женщинам во временное пользование; по достижении мужчиной предельного возраста - 66 лет надел возвращался в казну. Надо думать, что наделялись не все подданные империи, а только сяньбийские воины, на что указывает установление предельного возраста держателя надела: старики для службы не годились. Таким образом, можно рассматривать надел как бенефиций - раннефеодальное учреждение. Тот же закон ограничивал рабовладение: свободным людям (т.е. простым воинам) и мелким чиновникам разрешалось иметь до 60 рабов, а знати - от 100 до 300 [+2]. Интерпретируя смысл этой реформы независимо от того, осуществилась ли она, мы видим, что направлена она была против китайской земельной аристократии. Именно в северных районах Китая располагались громадные латифундии, приобретенные пограничными генералами, образовавшими чиновные династии вроде Юаней или Ма. Обрабатывались эти земли либо крестьянами, которых всемогущие вельможи могли к этому легко принудить под любым предлогом, либо рабами из военнопленных. Обращение с рабами было весьма жестоким, например, однажды за прелюбодеяние раба с рабыней хозяин хотел их казнить, но, сжалившись, лишь наказал влюбленных, дав обоим по 40 палок [+3].

Очевидно, что табгачи, овладев Северным Китаем, ликвидировали китайскую земельную аристократию, и из латифундий составился земельный фонд казны. Первое время кочевники жили за счет своих стад и военной добычи: война кормила войну, но долго так продолжаться не могло - нужно было изыскать внутренние средства для содержания постоянной армии. Эти средства могла дать земля, обрабатываемая рабами. Итак, земельная реформа Тоба Хуна I была своеобразным феодально-рабовладельческим гибридом, позволявшим приостановить завоевательные, т.е. грабительские войны и перенести центр тяжести на эксплуатацию уже завоеванных территорий. Такая система была равно не похожа ни на китайскую (значит, китаизация табгачей была чисто внешней), ни на хуннскую, где, как известно, хозяином земли был род. Она проистекала из принципа "орды", т.е. формы военной демократии "варваров", и из фактической необходимости кормить досыта войско, не давая воинам отвлекаться от военных упражнений мирным трудом. Возможность продажи земли отпадала, так как с III века в самом Китае натуральный обмен заменил денежный. В качестве денежных единиц стали употребляться зерно и ткани, а у кочевников - шкуры и скот. Последний без земли не мог быть накоплен [+4].

Однако табгачские вельможи от этой реформы не пострадали, так как ограничение землевладения не затронуло бенефиции, которыми владели чиновники. Больше того, за ними были закреплены наделы от 600 до 1500 му (36,15-93,6 га), в зависимости от ранга. Рабовладельцы, сверх того, получали наделы на рабов, которые, таким образом, из пленных становились колонами. А кто были рабовладельцы, понятно: воины и воеводы, имевшие возможность захватить пленных, т.е. табгачи, а отнюдь не китайские подданные империи. Эта деталь заставляет думать, что под властью косоплетов Северный Китай отнюдь не процветал: площадь обрабатываемых земель сокращалась, и поэтому надел стремились дать каждому, кто был в состоянии его обработать. Но из этого числа исключались лица, явно не лояльные правительству, т.е. китайская знать. В принципе табгачское правительство ничего не имело против крупного землевладения. Например, оно стало наделять огромными имениями буддийские монастыри. Но оно хотело получать налоги с наделов [+5] и желало, чтобы сяньбийские воины использовали труд рабов на земле [+6], т.е. превратились в мелких помещиков. Это уже, бесспорно, феодальная система; жаль только, что неизвестно, была ли она осуществлена. Зато точно известно, что она была недолговечна.

ЦАРИЦА-МОДНИЦА

В правление регентши-мужеубийцы произошло несколько событий, важных и показательных. На южной границе начались неудачи. Гнилую династию Сун в 479 г. сменила новая династия - Ци, сразу переманившая на свою сторону княжество Уду и отразившая два натиска северян в 480 и 481 гг. Зато на северной границе наметилось улучшение. В 479 г. заявил о своем существовании народ киданей. Это древнемонгольское племя, обитавшее в Северо-Западной Маньчжурии, испытывало натиск со стороны Когурё и потому добровольно подчинилось империи Вэй, согласившись платить дань [+7], но отказавшись давать людей для пополнения вэйской армии. В 480 г. потомки юйвэньцев, татабы, просили разрешения поселиться в пределах империи и были приняты в число подданных [+8]. Жужань ослабела, так как от нее отделились телеуты. Они откочевали на запад и создали самостоятельное владение, искавшее союза с империей Вэй. Наконец Тогон, естественный враг империи Вэй, увяз в мелкой войне с танчанами - кочевыми тибетскими племенами нагорий Амдо [+9] - и перестал тревожить западную окраину империи [+10]. Но все эти события происходили почти без участия правительства императрицы Фэн, которое больше занималось внутренней перестройкой своего государства.

Двор в Пинчэне постепенно, но неуклонно терял свой кочевнический облик и превращался в обычную столицу Китая. Инициатива перестройки принадлежала придворным кругам.

Говоря об экономическом развитии страны, следует учитывать не только как собираются богатства, но и на что они растрачиваются. Императрица Фэн устанавливала при своем дворе китайские моды. Для придворных разных рангов как знаки различий были введены значки в виде красивых подвесок, брелков и лент. Кочевнические халаты оказались вытесненными красивыми красными куртками. Во дворце соорудили роскошный тронный зал. Для детей знатных богачей учредили школу с китайскими учителями [+11]. Однако жестокий сяньбийский обычай, по которому мать наследника престола предавали смерти, чтобы лишить ее влияния на будущего царя, остался в силе [+12]. Табгачское государство, становясь китайским, в конце V века переживало мучительную стадию перерождения - оно превратилось в кочевническо-китайскую химеру.

Скомпрометированный даосизм, уступивший свое влияние на "варварское" население империи Вэй буддизму, терял последние позиции при дворе, понемногу вытесняемый конфуцианством. В 482 г. юный император Тоба Хун II впервые совершил церемонию поклонения предкам по конфуцианскому ритуалу [+13]. Одно это должно было обеспокоить даосов, но в 485 г. последовал указ против магии и гаданий, т.е. против узкой специальности даосских монахов. Мотивом запрещения было противоречие науки о предсказывании будущего классическим книгам, и особенно строго воспрещалось гадать о судьбе народа. Гадательные книги было предписано сжечь, хранение их квалифицировалось как преступление [+14]. Указ лишил даосов права на всякую деятельность, но окончательная гибель их общины, разумеется, в легальной форме, наступила год спустя после смерти императрицы Фэн, т.е. в 491 г. Тогда был убран знаменитый алтарь Лао-цзы, сооруженный Тоба Дао, запрещены старинные табгачские обряды и введен новый культ - поклонение солнцу и луне, в 492 г. замененный обычным китайским культом "Пяти царей", т.е. конфуцианством [+15].

Реформы культа и изменение обычаев можно рассматривать как индикатор изменения политической ориентации. Правительство императрицы Фэн явно предпочитало китайских подданных табгачским. Ради примирения с китайским населением в 484 г. была проведена реформа налогов. До этого налог взимался с группы, состоявшей из 3-10 семей, плативших в казну 2 куска ткани, 2 фунта пряжи, фунт шелковой нити и 200 мер зерна. Кроме того, в пользу местного правителя добавлялся один кусок ткани, а часто и больше. Из собранного налога местные правители брали себе столько, сколько хотели, а остальное сдавали в казну. Реформой было установлено жалованье чиновникам и снижен налог: 2 куска ткани и 29 мер зерна в казну и 2 куска ткани - чиновникам. За расхищение и вымогательство должностные лица подвергались смертной казни [+16].

Эта реформа облегчила положение китайского крестьянства, но за счет табгачской знати, утерявшей все плоды своих побед. Преимущественное положение детей завоевателей превратилось в фикцию, и было ясно, что это только начало процесса.

Еще раньше получили облегчение жители городов, обслуживавшие двор и придворных. Сразу вслед за отречением царя-монаха Тоба Хуна I указом 471 г. было освобождено большое количество рабов, что подрывало экономическую мощь табгачской знати, и были сняты все ограничения с ремесленников, населявших города. С этого времени они получили право выбирать место жительства, свободно передвигаться по стране и менять профессию [+17].

Как и в средневековой Европе, престол в борьбе против феодалов блокировался с горожанами.

Реформа коснулась и администрации.

Чиновники в округах и уездах были переведены на жалованье, определявшееся в зависимости от численности населения [+18]. Этим мероприятием табгачские феодалы были отстранены от управления, а на ответственные должности назначены китайцы [+19].

Была создана новая система сельского самоуправления - институт "трех старшин" (саньчжан). Каждые 5 дворов составили соседскую общину с квартальным старшиной: 5 таких общин - деревенскую общину; 5 деревенских общин - сельскую общину. В обязанности старшин входили учет населения; распределение налогов и повинностей; ежегодный передел земли; наблюдение за политической благонадежностью населения. Для табгачей, не растворившихся в китайской массе, места в жизни не оставалось.

ИЗМЕНА ПРОШЛОМУ

Императрица Фэн скончалась в 490 г., и юный Тоба Хун II получил всю полноту власти. От отца он унаследовал энергию своих табгачских предков, а от матери - утонченность китайских. Поэтому он с отцовской страстностью продолжал материнское дело - китаизацию табгачей. Для начала он обеспечил тыл империи. Одним удачным походом Жужань была сокрушена, но, конечно, не завоевана, ибо жужани, как всегда, разбежались и попрятались в горных ущельях Хангая и Хэнтея. Другой поход в том же 491 г. вернул к покорности Тогон, причем император милостиво отпустил пленных. В 493 г. Тоба Хун II выступил против Южного Китая, но дожди и недостаток необходимого снаряжения заставили его прекратить военные действия и остановиться в Лояне.

Древний китайский город произвел на Тоба Хуна II такое впечатление, что он решил перенести туда столицу своей империи и в 494 г. выполнил это намерение. Ему казалось, что, имея базой Лоян, близкий к театру военных действий, он легко добьется победы над империей Ци, но наступление северян захлебнулось. Это еще раз заставило Тоба Хуна II пересмотреть порядки в своем государстве.

За сорок лет относительно мирного существования табгачи потеряли многие степные традиции и усвоили много китайских обычаев. Это не могло не повлиять на военную выучку табгачской молодежи; она была просто необстреляна. Но Тоба Хун II счел повод достаточным, чтобы разочароваться в своем народе. В 495 г. он издал указ, запрещающий употребление сяньбийского языка, ношение сяньбийской одежды и косы, бывшей отличительной особенностью табгачей. Китайский язык, одежда и прическа были объявлены обязательными под угрозой разжалования в рядовые. Были также запрещены браки табгачей с соплеменниками, сяньбийские имена велено было сменить на китайские и даже запрещалось хоронить покойников в родных степях. Доводя дело до конца, Тоба Хун II изменил даже название династии Тоба на Юань [+20].

Разумеется, среди табгачской знати возникла оппозиция реформе, во главе заговора оказался наследник престола. Он просто хотел вернуться в родной Пинчэн и жить по-старому, но на пути домой его арестовали вместе со спутниками, и все они были казнены. Феодализм пожрала полицейско-бюрократическая система - наследие ханьского Китая.

Реформа 495-497 гг. превратила форпост кочевого мира в заурядное китайское царство. При следующих императорах при дворе началось полное разложение: процветали ханжество, лицемерие, фаворитизм. Огромные суммы уходили на постройку буддийских храмов и на содержание индийских монахов, число которых в одном Лояне достигло 3 тыс. Расходы двора потребовали введения новых налогов, а армия, оставленная без внимания, быстро превращалась из табгачской в китайскую.

А теперь обратимся к нашей основной проблеме - этногенезу народов зоны контакта в зависимости от их исторической судьбы. Объединение племен под властью табгачского хана привело к укреплению и углублению связей между ними. Совсем исчезли перегородки племенных традиций, препятствовавшие смешанным бракам, хотя они и дотоле не очень им мешали. Полвека спокойной жизни после гибели Тоба Дао способствовали включению в табгачский этнос потомков хуннов, тибетцев и осколков сяньбийских племен, но все они, сливаясь, противопоставляли себя китайцам. Китаефилия Тоба Хуна II коренным образом изменила положение. Хранить обычаи предков значило теперь быть нелояльным к власти. Тоба Хун II перестал быть ханом и остался императором. Принудительная смена разговорного языка, одежды, прически - это не просто бутафория. Люди при этом меняют систему поведения, а Конфуций учил: китаец, живущий среди "варваров" по их обычаю, - "варвар"; "варвар", живущий среди китайцев по принятому этикету, - китаец. Стереотип поведения - это основа этнической традиции; ломка его - это смена этноса. Именно этот процесс произошел с табгачами и всеми примкнувшими к ним племенами.

Мало того, конструкция империи китайского типа, в которую сначала по названию, а затем и по существу превратилось табгачское ханство, требовала в качестве чиновников людей грамотных и хитрых, а не смелых и верных. Поэтому высшие и средние должности стали замещаться китайцами конфуцианского направления, а низшие и придворные - китайцами-буддистами, ибо их поддерживали царицы и фаворитки царей. А природным табгачам оставалось либо служить в армии, либо бездельничать в имениях северной Шаньси и Хэси, которые они успели приобрести до того, как звезда их народа закатилась. И все-таки, несмотря на сложившуюся ситуацию, агония табгачского этноса затянулась на сорок лет.

ИНЕРЦИЯ ПОБЕД

Нельзя утверждать, что, искажая облик своего народа, Тоба Хун II руководствовался исключительно эмоциональными побуждениями. Политический расчет у него был, и, более того, это был правильный расчет. Для победы над извечным врагом табгачей - Южным Китаем сочувствие китайских подданных было тем козырем, которого до сих пор не хватало вэйским владыкам. Как ни мерзко вели себя императоры - вырожденцы из династий Лю-Сун и Ци, - население Южного Китая предпочитало их деспотизм власти чужеземцев. Тайные и явные убийства представителей правящих династий мало трогали народные массы, которые зато справедливо опасались вторжения "варваров". Крестьянские восстания 469 г. и 485 г. были кратковременны и напомнили правителям провинций, что у народа есть граница терпения, за которой летят головы чиновников. К тому же сельское хозяйство страны было на подъеме. Бежавшие от хуннов крестьяне Шэньси и Хэнани принесли на юг приемы глубокой вспашки. Они умели применять удобрения, пользовались орошением, что в корне изменило былое подсечное хозяйство южан. Морское побережье было укреплено дамбами, и этот обширный и прежде малонаселенный район был превращен в плодородный, богатый и густозаселенный край. Равным образом развивалось ремесло, особенно техника плавки железа, что было необходимо для перевооружения армии. Расцетала и торговля, особенно морская, потому что караванные пути находились под контролем империи Вэй.

Короче говоря, Южный Китай был достойным противником Северного, тем более что у последнего в тылу лежала непокоренная Степь. Война между двумя империями иногда затихала, но никогда не прекращалась.

В 497 г. Уду, бывшее вассальным княжеством империи Юань-Вэй, передалось на сторону империи Ци. Тоба Хун II был вынужден послать туда большую армию, которая одержала в открытом бою победу, но только в 505 г., после покорения исконно китайской области Ханьчжун, последнее сопротивление храбрых тангутов-ди было подавлено, и в 506 г. их княжество стало областью империи Юань-Вэй.

Не меньше хлопот доставил Тоба Хуну II север. В 496 г. восстали поселенные в пределах империи татабы, но с ними удалось справиться быстро. Тогда же империя Юань-Вэй лишилась тех позиций в Западном крае, которые приобрела империя Тоба-Вэй. Эфталиты подчинили себе Хотан и Карашар, а житница Срединной Азии Гаочан передался Жужани. Но самые большие огорчения доставили императору, отказавшемуся быть ханом, иньшаньские телеуты. Когда в 498 г. их попробовали мобилизовать для похода на Южный Китай, они взбунтовались и убежали к своим врагам - жужаням, явно предпочитая подчинение степнякам службе в войске китайского владыки, В этой связи любопытно донесение китайского пристава (ду-ду), сообщившего, что эти кочевники "не считаются с велениями законов (видимо, вновь установленных, т.е. китайских. - Л.Г.) и легкомысленно относятся к условиям общественной жизни (опять-таки к новым порядкам, ибо прежде они были лояльны. - Л.Г.), применяемые к ним меры строгости, не убеждая их в необходимости нести государственные повинности, ведут лишь к возмущениям; тем не менее управлять ими возможно, но для этого нужен человек, который сумел бы завладеть их доверием: действуя одним лишь убеждением и справедливостью, он мог бы достичь очень многого" [+21].

Этот документ показывает, настолько популярна была реформа Тоба Хуна II среди тех самых кочевников, которые возвели его династию на престол Китая. Тоба Хун II вынужден был сдаться и издать указ, удовлетворивший кочевников, которые, получив гарантии, что их не будут "переделывать" в китайцев, вернулись обратно и выслали в Лоян депутацию с изъявлением покорности.

Тем не менее Тоба Хун II прервал начатое наступление на Хэнань, где он успел взять г. Юань, и совершил поход на север. Там он, казнив одного из зачинщиков мятежа, установил с остальными мир и союз.

СЕВЕР ПРОТИВ ЮГА

В северном походе Тоба Хун II заболел и вернулся в столицу. Когда он проезжал через город во дворец, его поразило, что некоторые прохожие носили шапки и короткие одежды. Реформа встречала сопротивление. Во дворце он узнал, что его любимая жена, мачеха наследника, ему неверна. Все вместе так повлияло на него, что он вскоре умер, завещав наследнику Юань Ко слушаться дядей и казнить мачеху, что тот и сделал (499 г.), отомстив за убитую мать.

А затем возобновилась война с Южным Китаем, жестокая и бессмысленная для обеих сторон. Увеличение числа китайских подданных снижало процент табгачей в империи Вэй, что только ослабляло ее. И все же идея объединения Китая была для правящих кругов Юань-Вэй этико-политическим императивом и обсуждению не подлежала. Война могла быть тяжелой, даже неудачной, но у северян нашелся реальный союзник - император династии Ци Сяо Бао-гуань. Этот самодур считал, что смысл его царствования заключается в доставлении удовольствий самому себе, а советников, понимавших всю сложность ситуации, он казнил. Жизнь обитателей не только дворца, но и всей столицы превратилась в кошмар: каждый с минуты на минуту ждал, что его убьют императорские холуи, причем никаких причин для этого не требовалось, достаточно было попасться на глаза развлекающемуся извергу. Этого не стерпели даже патриотично настроенные китайские воеводы. Командующий флотилией речных судов на реке Хуай, собрав своих офицеров, заявил им, что император - дикий зверь и надо спасать страну. Те приняли воззвание с восторгом, двинулись на столицу и осадили дворец, но были разгромлены войсками князя Сяо И, пришедшими на выручку царю. Из-за неудачного мятежа войска северян без особых трудов заняли в 500 г. несколько территорий между реками Хуай и Янцзы. Это была кульминация успехов империи Юань-Вэй.

Сяо Бао-гуань остался верен себе и немедленно отравил своего спасителя. Но как только весть об этом преступлении распространилась, брат погибшего, Сяо Янь, правитель г. Сянъяна, поднял восстание и двинулся на столицу. Высланные против него войска разбежались, города, верные правительству, были взяты, но Сяо Бао-гуань так и не понял серьезности своего положения. Даже будучи осажденным в столице, он продолжал развлекаться. Наконец в 501 г. один из секретных агентов открыл ворота дворца, а его соумышленники отрубили голову императору, спокойно игравшему на флейте. Сяо Янь занял столицу, казнил наложниц и любимцев тирана и объявил всеобщую амнистию. Законным наследником считался брат убитого императора, Сяо Бао-жун, но он отрекся от престола и был пожалован высоким титулом князя первого ранга. Однако это его не спасло: через несколько дней ему было предложено кончить самоубийством. Мальчик (ему было 15 лет) заявил, что предпочитает выпить вина, напился... и был удавлен.

Взойдя на престол, Сяо Янь объявил, что начинает новую династию Лян. Он царствовал до 549 г. и ознаменовал свое правление исключительной благосклонностью к буддизму.

Эта трагедия обеспечила дальнейшие успехи империи Юань-Вэй, но отнюдь не табгачского народа, который превратился в собственной стране в угнетаемое этническое меньшинство, стиснутое между некогда покоренными им и озлобленными массами и правительством, предавшим свой народ. Империя-победительница была явно нежизнеспособна, но маразм наступал постепенно, и еще одно поколение прожило, не зная, какой конец его ожидает.

Итак, по культуре сяньбийцы заняли совсем особое положение, которое нельзя считать промежуточным между Китаем и Степью. Скорее это была третья вершина треугольника. В этом была их сила, но это же обрекло их империю на гибель, так как их не питала ни Великая степь, ни Великий Китай. Добившись культурной неповторимости, они оказались предоставлены собственным силам, которые иссякли. Но древняя доблесть, борясь с неизбежностью, сделала конец империи Вэй мучительным и страшным.

Примечания

[+1] В переводе - Феникс, мифическая птица. cm.: Wieger. С. 1355.

[+2] Киселев С.В. Древняя история Южной Сибири. С. 488.

[+3] По Гуань-чжун. Троецарствие. Т. I. С. 304.

[+4] Киселев С.В. Древняя история Южной Сибири. С. 490.

[+5] Земельный налог с пахоты; промысловая подать с тутовников и конопляников.

[+6] Рекомендовалось иметь 60 рабов, т.е. идти на войну и поймать их. Стимул к поднятию падающей воинственности.

[+7] Бичурин Н.Я. Собрание сведений... Т. II. С. 74.

[+8] Там же. С. 73.

[+9] Бичурин Н.Я. История Тибета... С. 83.

[+10] Попытка царя Фулянчоу порвать отношения с Вэй и исправить границу была пресечена в 492 г. См. там же. С. 84.

[+11] Wieger. С. 1366.

[+12] Ibid. С. 1363.

[+13] Ibid.

[+14] Ibid. С. 1364-1365.

[+15] Ibid. С. 1368-1370.

[+16] Ibid. С. 1364.

[+17] Думан Л.И. К истории государства Тоба-Вэй и Ляо и их связей с Китаем. С. 12.

[+18] Там же. С. 13.

[+19] Грумм-Гржимайло Г.Е. Западная Монголия... С. 200.

[+20] Мотивом переименования было происхождение Тоба от Хуанди (конечно, вымышленное) и фантастическая этимология этнонима, который означал землю и потому мог быть переведен на китайский язык как "желтый цвет". См.: Маillа, V. С. 185.

[+21] Г.М. Грумм-Гржимайло датирует этот мятеж 487-493 гг. (Западная Монголия... С. 199-200), опираясь на "Исторический очерк уйгуров" Д. Позднеева (С. 28-29), но предпочтительнее дата, указанная Wieger (С. 1377), так как поход начался именно в 498 г.

[ << ] [ Начала Этногенеза ] [ Оглавление ] [ >> ]