Червленый Яр
А. А. Шенников
Введение
В монографии методами исторической географии исследуется район Среднего Подонья в XIV √ XVI вв. Показано наличие на хоперско-донском междуречье автономного объединения общин под названием Червленый Яр. Предложена новая классификация хозяйственно-бытовых укладов. Для географов, историков.
Средневековая Русь на юго-востоке имела неустойчивую, постоянно изменявшуюся границу. В VIII √ IX вв. славянские поселения распространились на восток по лесостепной зоне до Верхнего и отчасти Среднего Подонья (роменско-боршевская археологическая культура, соответствующая летописным северянам). Позже домонгольской Руси принадлежали и город Белая Вежа в Нижнем Подонье на месте хазарского Саркела, и Тмутороканское княжество в Восточном Приазовье. Но под давлением половцев, затем золотоордынских и, наконец, крымских татар границы восточнославянских государств постепенно отодвигались к северу, северо-западу и западу.
В конце XV в., накануне начала трехсотлетнего наступления русских войск на юг и юго-восток, общая юго-восточная граница восточнославянских княжеств польско-литовской и московской ориентации проходила фактически от Днепра вверх вдоль Ворсклы, через район Путивля и Рыльска и далее вниз вдоль Оки к Рязани. Правда, юридически эти княжества претендовали и на многие территории к юго-востоку от указанной линии, но их претензии не подкреплялись реальной властью. Фактически из-под контроля восточнославянских княжеств к этому времени вышли весь бассейн Дона и район Курска. (Историки нередко называют восточнославянские княжества этого времени русскими, но мы предпочитаем термин ╚восточнославянские╩, так как этноним ╚русские╩ в его домонгольском значении в это время уже выходил из употребления, а этнонимы ╚русские╩, ╚украинцы╩ и ╚белорусы╩ в их современных значениях еще не вполне утвердились).
О судьбе славянского населения на землях, утраченных восточнославянскими князьями, исследователи до сих пор не имеют единого мнения. Одни считают, что те славяне, которые не были уничтожены, ушли, так как они не могли оставаться на землях, занятых половцами и татарами, и лишь в XVI √ XVIII вв. эти земли, завоеванные русскими войсками, были вновь заселены русскими и украинцами. Другие полагают, что древнее славянское население в большем или меньшем количестве осталось на своих местах, скрываясь от половцев и татар в лесах и оказывая им сопротивление, дождалось прихода русских войск и составило основу нынешнего русского и украинского населения региона.
Однако обе точки зрения требуют пересмотра. Юго-восточная Русь не лишилась полностью славянского населения, но оно вошло в состав нового населения, образовавшегося не только из славян. Это население имело сложную этническую, хозяйственную, социальную и политическую структуру и долгую историю. В конце концов оно пополнило ряды русского и украинского крестьянства и казачества наряду с переселенцами из других мест.
Такой вывод не соответствует многим традиционным представлениям, и прежде всего представлениям значительной части славистов-медиевистов √ историков, археологов, этнографов и других специалистов по средневековым славянам. Именно они до недавнего времени считали, а некоторые и до сих пор считают, что славяне в юго-восточной Руси в половецкую и золотоордынскую эпохи могли делать лишь одно из двух √ либо поголовно бежать, либо оказывать половцам и татарам сопротивление, скрываясь в лесах. В публикуемой работе использованы не только русские, но и другие, в частности восточные, источники и учтены исследования не только славистов, но и номадистов (специалистов по неоседлым скотоводческим группам населения) и вообще востоковедов, в том числе изучающих историю Золотой Орды. Эти исследователи занимаются многими вопросами, затронутыми в настоящей книге, так же давно, как и слависты, они создали столь же обширную научную литературу (на которую слависты обычно не ссылаются) и во многих отношениях подошли к решению данных вопросов ближе, чем слависты. Впрочем, и среди них по ряду вопросов тоже нет полного единства взглядов.
В нашем исследовании рассматривается пока лишь один сравнительно небольшой район, расположенный в левобережной части Среднего Подонья между реками Воронежем и Хопром (см. карту). Но приведены факты, позволяющие считать, что этот район был не единственным и что подобные районы, в составе населения которых имелись славяне, были характерны в золотоордынское время, а может быть и раньше, для всей юго-восточной Руси.
В исследуемом районе Среднего Подонья не позже чем с конца XIII в. и до последней трети XVI в. существовала группа населения, образовавшая объединение под общим названием Червленый Яр. В конце XVI в. это население вошло отчасти в хоперскую группу донских казаков, а отчасти в состав московских ╚служилых людей╩, ставших впоследствии крестьянами-однодворцами.
О Червленом Яре многое знают местные краеведы-историки √ воронежские, тамбовские, отчасти рязанские и саратовские, а также историки русского казачества. К сожалению, они работают в отрыве друг от друга, не зная всех публикаций своих предшественников и современников. В их работах немало досадного дилетантства и провинциализма. Мешает им и то, что изучаемый район как в прошлом, так и сейчас находился и находится на стыке нескольких губерний и областей, так что каждый краевед видит только ╚свою╩ часть района. Но все же они создали довольно обширную литературу о Червленом Яре (16, с. 1; 34, с. 348 √ 376; 35, с. 4 √ 5; 36; 38, с. 29 √ 33; 40, с. 4; 41, с. 34 √ 41; 42, с. 323 √ 325; 45, с. 132; 46, с. 248 √ 249; 50, с. 118; 79, с. 481 √ 483; 131, ╧ 2, с. 229; 138, с. 19, 24 √ 25; 143, с. 110 √ 113; 144, с. 138 √ 139; 186, с. II √ III, XL √ XLI, 7, 9 √ 10, 12 √ 27; 188, с. 3 √ 4; 196, с. 30; 215, с. 21 √ 22; 216, ч. 2, вып. 4, с. 194; 234, ч. 1, с. 1 √ 44, ч. 2, прил., с. 3; 248, с. 7 √ 8; 249, с. 13 √ 14; 250, с. 12; 252, с. 96).
 |
Схематическая карта левобережной части Среднего Подонья (показаны объекты, имеющие отношение к истории Червленого Яра) (156 KB) |
Некоторые столичные исследователи, не ссылаясь на местных, иногда самостоятельно находили сведения о Червленом Яре. Но они интересовались лишь частными аспектами, никто из них не занимался Червленым Яром специально и не пытался понять сущность этого объекта (67, с. 53; 82, с. 141 √144; 111, с. 7√8; 118, с. 22, 38 √ 39; 120, с. 91 √ 93; 156, с. 13, 145; 160, с. 197, 213 √ 215; 185, с. 29 √ 30; 192, с. 226 √ 227; 224, вып. 1, с. 6 √ 8).
Подробная источниковедческая характеристика привлеченных материалов дается ниже по ходу изложения. Здесь необходимо лишь заметить, что использованные источники весьма разнообразны. Это и вполне аутентичные документы, непосредственно относящиеся к исследуемым местностям и эпохам и опубликованные по подлинникам; и письменные источники, дошедшие до нас в более или менее искаженных списках и требующие критики (например, все летописи); и записи легенд, в которых удается лишь с большими усилиями выискивать крупицы истины. Привлекаются археологические и этнографические материалы, которых, впрочем, по данному району очень мало.
Но выводы предлагаемой книги основаны не только на изучении исторических источников и на обобщении упомянутых краеведческих работ. Не в меньшей степени они являются результатом рассмотрения исторических событий на фоне физико-географической среды с учетом демографической ситуации в данном регионе в исследуемое время. События политической, военной, религиозной истории, обычно в первую очередь отраженные в письменных источниках, кажутся хаотическим нагромождением случайностей, пока не выявлены обусловившие их глубинные хозяйственные и экономические процессы. По письменным источникам эти процессы обычно удается выявить лишь тогда, когда источники многочисленны и поддаются статистической обработке. Таких источников нет по средневековой юго-восточной Руси. Но многое становится понятным, если рассматривать хозяйство как эксплуатацию населением окружающей природной среды. Качественные и количественные характеристики этой среды, ее изменения во времени, способы ее эксплуатации, их эволюция в зависимости от демографической ситуации изучаются географическими науками. География редко дает историку точные ответы на вопросы о том, что, где, когда и как произошло, но она довольно точно, иногда даже однозначно может ответить, что, где, когда и как могло или не могло произойти, а в некоторых случаях даже обязательно должно было произойти в сфере хозяйства и экономики. Эта возможность и использована в настоящей книге.
Вот почему существенным источником, может быть, одним из самых надежных и бесспорных, в нашем исследовании оказывается физико-географическая, ландшафтоведческая характеристика изучаемой местности, детально разработанная в трудах географов, ботаников, почвоведов и других специалистов.
Географический характер книги, отраженный в ее подзаголовке, усугубляется тем, что в ней в специальном разделе рассматриваются вопросы общей теории хозяйственно-бытовых укладов (оседлость, неоседлость, кочевничество и т. д.), в равной степени имеющие отношение к историческим и географическим наукам; привлекаются также данные исторической топонимики, рассматриваются средневековые географические сочинения.
