ПЕРЕВОДЫ ПЕРСИДСКИХ ПОЭТОВ

Л. Н. Гумилев

ИЗ БЕХАРА

Опубликовано // Бехар. Стихотворения. Перевод с персидского. Гослитиздат. М.-Л., 1959, с. 17-20, 28-31, 41-50, 65-66, 70, 83-86, 89, 145-146, 154, 163, 173, 179-182, 185-190.

Изнемог я, блуждая по Рею,
Но стонать от несчастья не смею.

Разве правду писать невозможно,
Иль мои доказательства ложны?

Или доводы слабы, как тени?
Или слабы мои убежденья?

Разве я в прихлебателей стае
Клянчил хлеб у дверей негодяев?

Обивал у министра пороги?
За подачку ли кланялся в ноги?

Нет! Но стали в блистательном Рее
Оскорбления долей моею.

Грех мой в том, что с другими не схож я,
Тягочусь я безумьем и ложью.

Я страдаю от козней кастратов,
Ибо семенем чресла богаты.

Я не вождь для простого народа,
Не игрушка для знатного рода.

И за это, как прежде пророки,
Заключен я в мой дом одинокий.

То меня посылают в изгнанье
За талант и бесспорные знанья;

То глупцы осыпают хулою
Клеветнической, словно золою.

Ибо жизнь моя √ в слове чудесном,
Счастье √ в дивном искусстве словесном.

Потому что кладу я частицы
Сокровенной души на страницы,

Нет, не будет сокрыто веками
Между строк затаенное пламя.

Как звезда, для родного Ирана
Будет стих мой светить постоянно.

Потому что и в счастье и в горе
Буду тверд я, и в битве и в споре.

В этом грех мой, и с ним постоянно
Я иду по дороге Сальмана [*1].

Я не лжец, не лукавый придворный,
Чужд я лести и хитрости черной.

Как огонь мое светится слово,
Честь прозрачней воды родниковой.

Я снискал себе имя по праву,
Презирая дешевую славу.

Я умом добывал себе пищу,
Я горбом себе строил жилище.

Мысль пылала в бессонные ночи,
Не смыкались усталые очи.

Как струна, напрягалися чувства
Много лет для святого искусства.

То меня англичане когтили,
То мне русские зубы крушили [*2]

Их гоненье и частые беды
Гнали к Рею меня из Мешхеда.

Рот мой, сыпавший жемчуг без страха,
Заткнут ныне велением шаха.

Бедам предан я ныне в угоду
Ненавидящим нашу свободу.

Проходимцем меня называют,
Помышленья мои искажают.

Жизнь моя √ это к правде стремленье,
Ныне горечь моя в исступленье

Стала выше небесного круга,
Но истерлась на теле кольчуга.

Я мечтал, что закон и свободы
Утвердятся на долгие годы.

А теперь не хватает отваги,
Чтобы слово доверить бумаге.

О, свобода, свобода святая,
Я о встрече с тобою мечтаю!

Чтоб идти за победой твоею,
Я кричу, я зову тебя к Рею.

Страшен мне огонь подземный, раскаленный ад,
Царь-мучитель, сонмы бесов и огромный гад,

Что хвостом двухсотсаженным потрясает мрак,
Человека держит в пасти; грешник тоже враг.

Страшен мне грифон, чье тело словно Каф-гора [*3],
Он сидит под адским древом, √ там его нора┘

Я боюсь реки, кипящей клубами огней,
В ней гнездятся осьминоги, крокодилы в ней┘

Из огня подъемлет мощно дуб огромный стан,
Каждый плод его противен, словно Ариман [*4].

Булавы боюсь тяжелой, что упав с высот,
Сокрушает кости грешных, головы толчет.

В небесах колодец бедствий виден нам с земли,
Он ужасен, заключен в нем прах врагов Али [*5]

О, как страшны скорпионы на камнях пустых!
Люди к змеям убегают, чтоб спастись от них.

Каждый миг дарует душу грешнику Господь,
Чтоб отнять ее, оставив на погибель плоть.

Тоньше волоса, острее, чем кинжала край,
Мост ведет над адской бездной в светлый божий рай.

Кроме нескольких ученых, равных вам и мне,
Все исчезнет в этой бездне, все сгорит в огне.

Полинезия, Россия, Африка, Тибет
И Китай в аду потонут, - им спасенья нет!

Вашингтон, Париж и Вена, Лондон и Мадрид √
Все погибнут непременно, всё в огне сгорит!

Кто не стал шиитом [*6], вере преданным вполне,
В судный день очнется в пекле, в адской глубине.

Ни шиит, надевший галстук, новый моде рад,
Будет тлеть на адских углях, испуская смрад.

Кто хитро себе чалмою локоны покрыл,
За чалму того потянут в самый жар и пыл.

Кто вершит теперь в Иране шахские дела,
На столе распластан будет и сгорит дотла.

Конституцию в палате славит депутат.
В судный день такому будет меджелисом ад

Журналист со строк газеты испускает вонь.
На его газету с неба упадет огонь.

Конституции ученый служит без стыда,
Будут дух его и тело в бездне навсегда.

Вот купец, который денег как-то не дал мне.
Будет вместе с караваном он на самом дне.

Покупателей торговец хочет обмануть,
И его потащат завтра черти в скорбный путь.

Вряд ли кто избегнет кары в страшный судный миг,
Вряд ли кто-нибудь спасется кроме нас двоих.

Ведь для нас с тобою только создал вечный Бог
Рай с душистыми лугами, яшмовый чертог.

Нам с тобою он завещан, рая дивный плод,
Завещателем, который сам в раю живет.

Там среди аллей тенистых множество цветов;
И благоухает в блюдах там шафранный плов.

Там вино в реке струится, в замке тишина,
Там рабы приводят гурий, ясных, как луна.

В нашей власти в путь загробный пропуск и запрет,
И несчастен тот, кого мы не допустим в свет.

Рай для нас, и мы с тобою завтра будем в нем,
Будем нежиться в Кавсаре [*7], роднике святом.

Но Бехар, нам это ясно, будет гнить в аду,
Ибо нас не уважает, нас свою беду.

Однажды Абрахис [*8] сказал Гомеру злобно:
╚Ты перл стиха сверлить не можешь, мне подобно╩

Одно двустишие создаю я в миг,
А за год у меня готова сотня книг.

Ты ж целый год сидишь, касыду сочиняя.
Не видано нигде подобного лентяя╩.

Гомер ответил так: слыхал ли ты хоть раз
О львице и свинье диковинный рассказ?

В дни давние жила свинья в Антиохи [*9];
Однажды изрекла она слова такие:

╚Эй, львица, не могу тебя не упрекать:
Когда же ты, как я, научишься рожать?

Ты долго носишь груз беременности, львица,
А за год у тебя одно дитя родится.

Ты мне подобной стань и брюха не жалей,
В полгода приноси четырнадцать детей╩.

╚Свинья ты жадная! √ ей львица отвечал.
Родишь без удержу, но в этом чести мало.

Кичиться вздумала ты щедростью своей,
Родишь ты, но кого? Прожорливых свиней.

Я без толку рожать, как ты, не торовата,
Рожаю за год раз, зато родятся львята.

Газель

Мы √ свечи┘ сердце сжигает пламя. Иного нет
Горя, исходим всю ночь слезами┘ Иного нет.

Нам обещали мгновенье счастья, свиданья миг,
Но злую шутку сыграли с нами┘ Иного нет.

Хаджи [*10] упорно стремился в Мекку, где вечный Бог,
Но там лишь камень лежит веками [*11]┘ Иного нет.

Ты алчешь славы, в искусстве хочешь артистом стать,
Учись у сердца. Любовь √ как знамя! Иного нет.

Но если сердце приветным взглядом озарено,
То счастье к сердцу прильнет устами √ иного нет.

Чего ты хочешь от тех, кто рядом? Их ремесло √
Лишь колыбели сменять гробами┘ Иного нет.

Напрасно ищешь познанья в школах, в которых есть
Мелки да доски с учителями┘ Иного нет.

В бескрайнем мире одно бесценно √ решил Бехар:
Любимый облик перед глазами┘ Иного нет.

Знал бы, что по смерти будет с нами, √
Сблизился б с загробными мирами,

В жизни б я страстям не предавался,
Сладким хмелем их не упивался.

Слепы мы и глухи, мы в сомненье
О себе и светопреставленье.

О, найти бы там, за смертной тенью,
Судный день да славу воскресенья.

Но увы: смерть так нас уничтожит,
Что никто костей собрать не сможет.

Неизвестность √ всех живущих мука,
И сомненьем полнится наука.

Тот кто не коснулся тайн случайно,
Не найдет дороги к вечным тайнам.

Нам пророки смело и свободно,
Говорили много но бесплодно.

Мудрецы в их споре бесконечном,
Не сказали нового о вечном.

Суфий [*12] √ мистик в порванной рубахе
Нам твердит: ╚Конец всего в аллахе╩.

Все всегда уверенно и строго
Утверждают вездесущность Бога.

Человек лишь сущего частица,
Мир √ изменчивые Божьи лица,

Жизнь √ огонь его великолепья,
Но, как прежде, нем и глух и слеп я.

Неизвестность только утверждаем,
Коль ее мы Богом называем.

Я не только плоть √ добыча тленья,
Нет! Я √ ум, любовь, воображенье.

Чувства эти памятью упрочив,
Создаю сознаньем дни и ночи.

Жизнь √ стоянка в этом мире бренном,
Наслажденье и страданье тленны.

Неужели я √ пустое зданье?
Нет, меня наполнило сознанье.

И пока сознанье бьется в теле,
Я есть я, и я есть в самом деле.

Но, уйдя, оно возьмет собою
Все, √ и вмиг не станет нас с тобою.

И нельзя сказать, что с миром будет,
Что останутся на свете люди.

Под куполом синим на скудной земле
Великий и малый несчастны равно.
Окрестности сущего тонут во мгле,
И мне ли достанется счастья зерно?

Разъял я материю силой ума
И обнял просторы вселенной умом,
Но сущее √ только бездонная тьма,
Лишь искра сомнения светится в нем.

Кругом ни луча, и заметна для нас
Лишь искра сомненья, лишь блеклая дрожь.
Влюблялся я в истину несколько раз,
Но истинно то, что истина √ ложь.

Чуть утро из мрака является нам √
Грядущего вечера стелется дым.
Утехи и горе, победа и срам,
Как призраки, грезятся чувствам моим.

Мятежная мысль, зародившись в тиши,
Подобна фелюге без мачт и руля,
Она погрузится в пучину души,
И волны покроют скелет корабля.

С начала творенья природа дала
Законы, что стоят не дешево нам:
Наследственность давит нас как скала,
И знанье и опыт √ отрада умам.

Коль дух мой √ лишь умерших предков тюрьма,
То сам я не больше, чем груда золы,
Но коль я хозяин души и ума,
Наследственность √ только мои кандалы.

Мой прадед был воин, ученым был дед,
Мой дядя √ чиновник, поэт мой отец,
А я, после них появившись на свет,
Чиновник и воин, поэт и мудрец.

Мой дед торговал, и отец оттого
Хотел, чтоб учился коммерции я,
Но даром пропали внушенья его,
От них лишь душа изнывала моя.

Не воин я, не переписчик бумаг,
Не хитрый купец, не суфийский монах.
Всему, что встречаю, √ я враг и не враг.
Все знаю, но это познание √ прах.

Я тверд, но коварного неба рука
Пускает в меня золотую стрелу,
Как будто мишенью такого стрелка
Я стал, превратившись в немую скалу.

Не бери второй жены, много смуты будет с ней
Много шуму и хлопот, а покой всего нужней.

Взяв себе ещё жену, отвечай мне, почему ж
Ты не хочешь, чтоб у ней появился новый муж.

Спор двух женщин рассудить никогда никто не мог,
Справедливость соблюсти может лишь один пророк

Ты ведь знаешь женский нрав, разве нужно, чтоб жена,
Вечной ревностью томясь, каждый день была грустна?

Разве это хорошо, коль в гареме без конца
Будут лгать и ревновать огорченные сердца.

И бороться за тебя будут с яростью зверей
Чувства жен и их плоды: дети разных матерей.

Мысли добрые любовь пробуждать в сердцах должна,
С ложью, завистью, тоской не примирится она.

Наших смут причина в том, что не любит брата брат,
Дети разных матерей √ те вражды не прекратят.

И всегда в стране у нас будет скрытая война,
Если женщина в чадре и в гарем заключена.

Честь не может уберечь покрывала темный дым,
Под чадрой куда вольней мыслям суетным и злым.

Ты добро везде увидишь, посмотрев на мир светло,
Подозрительно посмотришь √ и везде увидишь зло.

Если взором ты окинешь всю обитель бытия,
То тебе предстанет блеска несказанного струя.

Лишь от глупых и жестоких светлый день в глубокой мгле
Не старайся видеть облик вечной злобы на земле.

Злому хищнику подобен тот, кто любит лишь себя.
От того, чтоб быть с ним рядом, пусть судьба спасет тебя.

Если ты других забудешь, увлечен самим собой,
Ты увидишь в мире только искаженный образ свой.

Но когда ты доброй волей и любовью озарен,
Ты увидишь мир прекрасным, √ добрым, близким станет он.

Пальмы ствол никогда и никто не согнет
И не выпрямит дерева согнутый свод.

Обновиться не может прогнившая власть,
Как недолго старик, заболев проживет.

Если случай счастливый попался √ держи
Счастье √ мать не рожает детей каждый год.

Благородно и твердо страной управляй, √
Ищет выхода в мягкости только урод.

Если хочешь возвыситься √ твердо иди,
Ибо мягкость и слабость √ причины невзгод.

Со смятеньем в уме ты от смут не уйдешь,
Но безумная храбрость √ надежный оплот.

Иль внезапная смерть утолит храбреца,
Иль он к счастью дорогу открытой найдет.

Это путь настоящий, скажите царю √
Пусть не ищет кривой и ненужный обход.

Надо верный народ охранять от обид
И щадить побежденный покорный народ.

Поэзия дарит могущество поэтам.
Я тот, кто силу дал поэзии заветам.

Значение мое невеждам неизвестно,
Но внятно мудрецам, понятно людям честным.

Не стоит утверждать, что солнце скрыто мглою,
Коль ничего слепцы не видят пред собою.

И солнце самое мне поклониться может,
Почтение к уму и красноречью множа.

Увы! Поэзия за ревностную службу
Дала мне гнев врага и лицемера дружбу.

Какой мне хитростью спастись из лап кошмара,
Как избежать судьбы безжалостной удара?

Изменница-судьба √ извечный враг поэта.
Ну а кому была верна старуха эта?

Я плачу день и ночь кровавыми слезами,
Измученная плоть истерзана годами.

Как Александров вал [*13] стою, презрев угрозы,
Но крови Дария мои подобны слезы.

Кто раз венец вложил на лоб благородный свой √
Вовек не отдаст врагу ни пяди земли родной.

В лицо скажи подлецу, что в руки чужие мать,
Питаясь хлебом отца, нельзя продать иль отдать!

Безумен шахский указ, сердца сжигает тоска,
Когда по нашей земле идут чужие войска.

Свободны мы на земле, и в воздухе, и в волне.
Пусть ведает злобный враг, что сам он сгорит в огне.

На нашу черную нефть у нас святые права.
Скажи: в нефтяном костре сгорит врага голова.

А нашим братьям [*15] скажи, не ведающим стыда,
Что брата в рабство дарить не следует никогда.

Ревущий и страшный, как грозный тиран,
Над степью весной пролетал ураган.

Он семя фиалки схватил на ходу
И бросил на землю в тенистом саду.

Там грел его ласковый солнечный луч
И светлая влага кропила из туч.

Вот ожило семя, пустило росток,
Над зеленью робко поднялся цветок.

Глаза голубые, в лице синева,
И слабое тело скрывает трава.

Взглянула туда, посмотрела сюда
И видит, что рядом фиалка-звезда.

Одета, как шах, в драгоценный наряд,
И блещет зубов перламутровый ряд.

Лазурный венец у нее на челе,
И стелются листья, как плащ, на земле.

Степная фиалка склонилась пред ней,
Как черная кость пред султаншей своей.

Сказала: ╚Увы, мы породы одной, √
Но как канарейка с синицей лесной╩.

Дитя городское ответило ей:
╚Спокойнее, милая, стань веселей.

Отцы мои были подобны твоим,
Хоть взор их искрился огнем голубым.

Садовнику в руки попали они,
Их нежил и холил он долгие дни.

Мне дали величие труд и дела,
А ты остаешься такой как была.

Нежной

Эти очи смятенью открывают врата,
И рука притесненья √ этих кос красота.

От соперницы взоры отвернуться должны, √
Так пугает больного смерти злой пустота.

Между шейхом и нами не возникнет приязнь,
Ложью шейх очарован, нам лишь правда свята.

В кабаках неустанно льем мы чаши вино,
Шейх сидит одиноко, исхудав от поста.

Но √ от страха √ как с другом, мы с врагом говорим,
Так безбожник свершает свой намаз [*16] неспроста.

Нежной, вечно любимой не изменит Бехар,
Постоянная нежность на него пролита.

Если это грех, что люди на тебя бросают взоры,
То слепыми только в мире не заслужены укоры.

На тебя гляжу, как нищий на богатого вельможу,
Но меня ты гонишь, словно гонит шах раба иль вора.

То не диво, что ослепший упадет с утеса в пропасть,
Хоть глаза мои открыты, я качусь по косогору.

На путях любви я сердце потерял. Душа устала,
Как попутчик средь пустыни, и меня покинет скоро.

Стих √ он редкий жемчуг моря, что зовется на ум.
Тот поэт, кто сверлит жемчуг сокровенных дум.

А размеров повороты, рифмы яркий свет┘
Это дело рифмоплетов, тут искусства нет.

Но поэзия вскипает из сердец в уста.
Прозвучит √ и оседает в сердце красота.

Пусть нужда поэтов гложет, но повсюду есть
Тот кто ввек стиха не сложит, но пристроен здесь.

Колдует луна над ущельем Лозанны
И все заливает раствором стеклянным.

Окрестность исчезла в молочном тумане,
Как будто метлой прошлись по Лозанне.

За тучами скрылись на юге отроги
Горы нависающей, лента дороги,

И локоны лес под черной горою
Укрылись тяжелой йеменской [*17] чадрою.

На Альпах снега под луной лучезарной,
Как саван, блистающий пылью камфарной.

Все в бликах, искрится, дрожит и блистает.
Ты слышал, больных камфара оживляет.

Любуясь, сижу на веранде отеля
И вижу: струится поток из ущелья,

Кругом разливается шире и шире,
Собою скрывая все видное в мире.

Как странно не вниз, а на горы несмело
Подъемлет он сизое зыбкое тело.

Лишь кит исполинский подобен туману.
Как кит проглотил он ночную Лозанну.

И птицы в тумане сыром приуныли,
Как будто мелодии песен забыли.

Померкли в горах горизонты ночные,
Как будто погасли костры смоляные,

Как будто покрыло невежество разом
И знания лик, и науку и разум.

Луна потонула в глубоком тумане,
И к сердцу прихлынуло воспоминанье.

В душе освежилась кровавая рана,
Я вспомнил про славу и горе Ирана.

Где годы, в которые с края до края
Иран был подобием вечного рая?

Когда Менучехр [*18] Феридунова*18 рода
Священное знание дал для народа,

Гударз*18, защищая Иран от Турана,
Долину Пешенскую сделал багряной,

И слились под властью могучего Кира [*19]
Обширные земли от Балха до Тира.

Камбизу [*20] достались Египет, Кирена
И знойные степи до стен Карфагена.

Восстании вспыхнули: Дарий великий
Их вырвал с корнями рукою владыки.

Хорезм, Македонию вместе с Хотаном,
Пенджаб и Амхару связал он с Ираном.

Потом, покоряясь Александровой своре,
Сто лет мы терпели мученье и горе.

Но гневная вспышка дехкан [*21] Хорасана
Отбросила греков от сада-Ирана.

Траян [*22] к нам из Рима привел легионы.
И пала пред ними стена Ктезифона [*23].

На западе римляне, саки [*24] с востока √
Два бились в плотину Ирана потока.

Но Парфии [*25] войско стояло меж ними:
Вот саки бегут, вот смятение в Риме.

Бойцы Хорасана, Гургана и Рея
Отбросили недругов грудью своею.

От гордости кровь закипает мгновенно,
Лишь вспомню о славной победе Сурена [*26],

Вахризовы [*27] стрелы в йеменском просторе,
Что сбросили негуса в красное море,

Шапура [*28] верхом, пред которым когда-то
Стоял на коленях в пыли император,

Бахрама [*29], которой атакой геройской
Савэ погубил и несметное войско.

Где дни те, когда в отдаленные страны
С прекрасного Инда бежали шаманы [*30]?

Где годы, в которые турки ослабли,
Их насмерть секли кызылбашские [*31] сабли?

Где день тот, когда по жестоким афганам
Прошелся Надир колдовским ятаганом?

Пред саблей возмездия пали без спора
Матхура, и Дели, и башня Лагора;

Султана простил он, пошел к Туркестану
И, взяв Бухару, угрожал Бадахшану.

И ныне что стало? Мы тайно и явно
Культуру свою растеряли бесславно.

Судьба от невежества лучшей не станет,
Больной от камфарной присыпки не встанет.

На коже лица пожилого мужчины
Румянами разве загладишь морщины?

Лишь полностью можно найти обновленье,
Вступив без оглядки на путь исправленья.

Был чистым источник и крепкой плотина,
Но все постепенно заполнила тина.

Где мудрый и смелый, имеющий силы,
Чтоб вычерпать скопище грязи и ила,

Конец отыскать перепутанных ниток
И выход найти из бесплодных попыток?

На помощь негодных людей не надейтесь:
Кто рубит мечом √ не играет на флейте.

Я знаю пройдох, что к интригам привыкли,
Как знает арабский филолог артикли.

И тех, кто поля у крестьян отнимают
И жадно имущество слабых глотают.

И тех прощелыг, что, стремясь за добычей,
Заложат за грош и закон и обычай.

Скупцов, что о собственной пользе мечтают
И жадное чрево себе набивают.

Лишь честность положит конец безобразью,
Лишь партия честности борется с грязью.

Свободу иметь для безграмотных рано,
Сафас [*32] не прочтешь, не прочтя каламана*32.

Сегодня √ меджлис нам дорога к спасенью,
Он √ мозг, сохраняющий тело от тленья.

Коль мозг не возьмется немедля за дело,
То не укроет от гибели тело.

Никто не спасет без меджлиса Ирана,
И ангел падет от руки Аримана.

Без силы закона труды бесполезны, √
Ведь поезд пройдет лишь по рельсам железным.

Духовная пища √ Бехарово слово, √
Струя молока для ребенка грудного.

Не каждый владеет такими словами,
Лишь жрец украшает кумир свой цветами.

Пусть мужество зреет в сердцах непрестанно, √
Всегда оно было надеждой Ирана.

Опубликовано // Современная персидская поэзия. М., Гослитиздат, 1959. с. 29.

Раз умирал скупец, скорбя о той казне,
Что он копил всю жизнь, пренебрегая сном;
О треволнениях, что он переносил,
Крестьянский урожай к себе сбирая в дом.

Несытому, ему, как выпи океан,
Был караван-сарай, наполненный зерном [*33].
Он этого зерна за всю бы жизнь не съел,
Но строгий вел учет ему он день за днем.

Вот умер скряга так, как прочие скупцы.
И вот уже никто не говорит о нем.
А что же доброе он в жизни совершил?
Лишь то, что умер он в ничтожестве своем.

ФАРРОХИ ЙЕЗДИ

Опубликовано // Современная персидская поэзия. М.. Гослитиздат 1959. с. 79, 81-85.

* * *

Мы нищие толпы, мы денег не держим в руках.
Зато нам неведом людей угнетающий страх.

Решимость сметает все трудности с наших путей,
И трудность лишь в том, что решимости мало в сердцах.

Мы скорбь тебе дарим и кровь из горячих сердец,
Другого подарка не сыщем на этих путях.

Кто скован, тот больше не станет добычей цепей,
В свободу влюбленному нету нужды в кандалах.

Тебе ж покоримся, чтоб после никто не сказал,
Что мы не хотим пред любимой склониться во прах.

* * *

В сердцах разбитых дольний мир правдиво отражен.
Ключ к вечной истине ≈ язык, но крепко связан он.

Не говори, что четок зернь мы топчем оттого,
Что стыд ≈ оборванная нить для общества всего.

Когда две партии в борьбе, они хотят войны,
И терпит бедствия народ от каждой стороны.

О мире весть ≈ надежда тех, кто для людей дает
Посланца радостных вестей, благословенья плод.

Но сад заброшен, аромат не льют вокруг цветы;
Увы бессилья и тоски цветник ≈ свидетель ты.

Теперь свободен Фаррохи от мира злых сетей,
Как тот бродяга, у кого ни дома, ни детей.

* * *

У обреченных тоске встреч утешительных нет.
Праздника утро в тюрьме льет нам непраздничный свет.

Слов поздравительных звук может издать попугай-.
Милая знает, что им просто заучен привет.

Наш ноуруз [*34] омрачил древней неправдой Зоххак [*35],
Племя Джемшида ≈ в тоске, а притеснитель воспет.

Голову низко склонив, знаю, не явится вновь
Светлое время к тебе, певчая птица, ≈ поэт.

Пусть, невиновный в тюрьме нынче иль завтра умрет,
Длиться не может всегда бремя безжалостных бед.

Чем обнаженнее плоть, тем ей, бесстрашной, теплей,
Будет ей другом всегда солнца полдневного свет.

Горе неправде людской! Горе властям и стране,
Где на правдивую речь ссылка и гибель ≈ ответ.

Пусть о прощении слух ≈ только отрадная ложь!
Места в душе Фаррохи для безнадежности нет!

* * *

В ладонях мужества меч нам нужно крепко зажать,
А право из пасти льва нам нужно рукой достать.

Покуда будет тиран держать свободу в плену,
Нам нужно крепко в руке сжимать меча рукоять.

И если права крестьян себе захватил богач,
То нужно нам у гиен добычу их отобрать.

Вот правда, виновны мы пред старцами и детьми,
Но к делу тех и других нам следует привлекать.

Мы часто в глазах друзей хулили истинный путь;
Отныне окольный путь нам нужно к цели искать.

Обязаны ль бедняки для кучки богатых жить?
Но сытым за все отмстить должна голодная рать.

А этого Фаррохи, безумного от страстей,
Немедля нужно в кольцо стальных цепей заковать.

* * *

Посреди весенних цветов я от горя сомкнул уста;
Лепестками плакал цветник, кровью грудь земли залита.

Соловей с подбитым крылом, плачь со мною, горестно плачь;
Боль и мука в тельце твоем, гнет ≈ души моей злой палач.

Коль не будет свободных слов, я о пери забыть готов,
А служить неправым делам не хочу во веки веков.

Если к истине я стремлюсь и к добру дорога моя ≈
Полицейский тащит меня, говоря, что напился я.

Но слова мои пусть прочтет благородных персов народ.
Речь поэтов ведома мне, я политик и патриот.

И отныне я впереди, гордость вытравлена в груди,
Ради личной радости я не сказал любимой: ╚Приди!╩

Но куда б ни пошел я сам, сыщик крадется по пятам,
От обиды вскипает страсть, с возмущением пополам.

Мне, которому сорок пять, каждый месяц надо страдать,
А когда придет шестьдесят, буду те же тенета рвать.

Радость смерти ≈ мой лучший друг, я избегну вражеских рук.
Фаррохи утверждает: смерть ≈ избавленье от вечных мук.

АБУЛЬКАСЕМ ХАЛЯТ

Опубликовано // Современная персидская поэзия. М, Гослитиздат 1959. с. 270.

* * *

Раз женщина с новым знакомым вдвоем
Вела разговоры о том и о сем.

Не знаю, о чем их беседа была.
Но вскоре ханум на себя перешла.

Она рассказала один на один,
Что мужа лишь знала она из мужчин.

В ответ улыбнулся ей гость молодой
И вежливо молвил, кивнув головой:

╚Я верю, конечно, рассказу ханум.
Но мне не идет состраданье на ум╩.

ШАХРИЯР

Опубликовано // Современная персидская лирика. М., Востокиздат, 1961. с. 107 -111.

День, словно солнца медный щит,
Был опрокинут и разбит.
Вздох дня вздымается, как дым.
И слезы звезд текут над ним.
Он вянет, голову клоня,
Кончается явленье дня,
И над поверхностью земной
Взлетает занавес ночной.
Земля скрывается в тени,
На небе синие огни.
Ночь ≈ декораций торжество ≈
Красавица и волшебство.
Сияют звезды в облаках,
Как изумруды на шелках,
А купол, как простор морской,
В нем фей купающихся рой.
На небе искрится всегда
Зелено-желтая звезда,
И в сцене ночи лунный лик
Короною из тьмы возник.

Темной ночью над лесом густым
Ветер мчится, ломая кусты,

Гонит к каждому дереву страх,
И рождаются тени в ветвях.

Все пространство становится сном,
Видишь черта за каждым кустом.

Ропот дивов и злобных пери [*36]
Мучит страхом сердца до зари.

Дивы мысли людские крадут,
Чтоб бессилен стал разума суд.

Страх сметает течение дум.
Подозренья приходят на ум,

И растерянность, будто вот-вот
Бес врасплох на тебя нападет.

Ветер хлещет безжалостно нас,
Так, что сыпятся искры из глаз

Он со снега одежду сорвал,
Снег ложится холмами у скал.

Всюду хищные гули [*37] ≈ взгляни,
Как монгольское войско они.

Гули злобно зубами скрипят.
На земле воцаряется ад.

Все деревья от чертовых рук
Стали символом гибельных мук.

Черной ночи волос пелена,
Словно гневного моря волна.

Обернулись шипами цветы,
Бьется пламя в когтях темноты.

Войско звезд, прорезающих мрак,
Притаилось для новых атак.

Все грозней рокотанье реки,
Это лев, разорвавший силки.

От пощечин взбешенных ветвей
Стали неба ланиты темней.

Лев от страха укрылся в траву,
Словно мыши, нерадостно льву.

Птичий голос, как девичий стон,
Ураганом во мглу унесен.

Ручеек по опавшей листве,
Как змея, проползает в траве.

Ветви крепко друг в друга впились,
Обезумев сплелись и свились.

Травы, словно кинжалы, вперед
Наклонились, чтоб впиться в живот.

Грохот бури не молкнет в ушах.
Бьет по темени молнией страх.

Кто не будет испугом томим,
Если клекот орлиный над ним?

Но едва показалась луна,
Наступила кругом тишина,

И от райской улыбки луны
Разлетелись полночные сны.

Опубликовано // Современная персидская лирика. М., Востокиздат, 1961, с. 203-209, 215, 220-221.

Взгляни: на небесах блестящая луна, ≈
Как мать Иисусова, всегда чиста она.
Печальная луна на ложе неба спит,
Как Мариам моя, стыдлива и бледна.
Серебряная грудь, закутанная в шелк.
Как туберозы цвет под синевою сна.
Луна у облака ≈ ланита Мариам,
Что черным локоном ее обведена.
А слез моих роса, упавшая пред ней, ≈
Созвездие Плеяд на черноте без дна.
Луна ≈ чело моей любимой Мариам,
Иль груди маленькой и нежной белизна,
Или ее лицо в сиянье чистоты,
Иль зеркало, а в нем ≈ любовь отражена.

Моя постель ≈
Жемчужница пустая.
А ты, о жемчуг мой, ≈
На шее у других.

Дверь отворите!
Свечи внесите!
Нард воскурите!
Сбросьте завесу с лунного лика!
Может быть, тот, кто сейчас на пороге,
Друг наш, потерянный нами в дороге.

Там, за высокой горой,
Около синей реки
Жило желанье мое ≈
Девушка Галия.
Думалось мне, что она
Была рождена для того,
Чтоб я ее страстно и бурно любил
И сладко любила она меня.
И ведомо нам ≈
Молчальники-звезды в ночи,
Как счастливы были мы
Под сладким хмелем надежд.
Сверкала радость в очах,
И чистой была она.

О, сплетницы, в злобе своей,
Когда не оглохли вы,
Развяжите подлый язык
И откройте мне клевету,
Что родник замутила наш.

И вот между ею и мной
Лежит широкая степь,
Глухая вьется тропа,
Стоит высокий утес.

Спит дева под яркой луной,
Как лилия над глубиной,
И снится ей сон.
Что друг ее тяжко страдает.
Виденье покою мешает;
Рождается стон.

Усталое сердце дрожит под луной,
Как лодка без паруса над глубиной.
Вдруг, вздрогнув, она открывает глаза...
"Зачем ему эти мученья?╩
В ресницах застыла и блещет слеза
Раскаянья и сожаленья.

А завтра, влюбленного встретив опять.
Глаза потупляет,
Чтоб взглядом надежды не дать.
И друг ее снова страдает.

Пусть не будет открыто вовек то, что мы с тобой затаим
Наши взгляды пусть будут гонцами ≈ твоим и моим.
Посмотри ≈ мои сомкнуты губы, но я говорю,
Ты ответь языком, тем, который мы в тайне храним.
Много лет пролетело ≈ не умер никто от любви,
Ныне космоса взгляд, устремленный на нас, недвижим.
И хотя не открыто сплетение наших сердец,
Но напевом любви затаенной мы оба звучим.
Пусть зимою наступит весна для влюбленных сердец,
А иначе я в ночи весенние стужей томим.
Вес легенды о райских садах и томленье о них
Лишь рассказы о мире, в котором мы оба царим.
Все сияние солнца ≈ от нашего храма огня,
Потому что мы оба в огне, не сгорая, горим.

Прорезала молния сумрак ночной.
И вспыхнул тот факел, что вечно со мной.
Не пой так зловеще, ночная сова,
Ведь солнце встает за густой пеленой.

Прекрасное утро. Покончив со сном,
К тебе устремляюсь я, страстью влеком.
В открытые двери бросаю цветы,
Целую, любуюсь прекрасным лицом.

Ты пери, ты увлечь меня хотела,
С кокетством милым принялась за дело.
И ты меня звала, но лишь пришел я.
Вспорхнув голубкой сизой, улетела.

Раз утром на лугу расцвел цветок.
Взглянул я, ≈ опечалился цветок.
Сказал я: ╚Вздор!╩ ≈ и руку протянул,
Но в пальцах камнем сделался цветок.

Одиночество

Светает на небе и в поле, поют до утра соловьи,
И ночь на сапфирном подоле рассыпала блестки свои.
Ты вечером мне обещала па грудь мою ночью прилечь.
Без счета ночей улетало, объятия пусты мои.

Я, как свирель, грущу, неся разлуки срок.
Не веет на меня знакомый ветерок.
И кто я, не пойму, откуда я и где.
В ресницах у меня чужой земли песок

Устали томные глаза, что смотрят так светло,
О милый голубь, кто тебе вчера сломал крыло?

НАРОДНЫЕ ЧЕТВЕРОСТИШИЯ

Опубликовано  // Современная персидская лирика. М. Востокиздат, 1961, с..311-313

* * *

Я дома любимой под вечер достиг.
Там вздох мой из боли сердечной возник,
А пыль, что упала с ее башмака,
К глазам я прикладывать ныне привык

* * *

Вдова, если даже из близких она,
Для нового мужа ≈ змея, не жена.
Скорми хоть мосамму, хоть курицу ей,
Она лишь покойнику вечно верна.

* * *

Трех любимых имею друг друга пестрей,
Куропаточка-друг, попугай, соловей.
К попугаю моя потянулась рука,
Соловей с куропаткой бежали скорей.

* * *

Как печально, что паши сердца не в ладу.
Ты смеешься, я плачу, тоскую и жду,
Полюбившее сердце ≈ сгоревший кебаб,
Так не жги ж его больше, как душу в аду.

* * *

Темноокая мне померанец дала,
Я подумал: ╚От Бога посылка пришла╩.
И отвел ее за угол, за руку взяв,
А она поцелуем меня обожгла.

* * *

Переулком моя дорогая идет.
Аромат ее локонов ветер песет.
Всколыхнул он мне душу известьем о ней,
От молитвы отвлек засмеявшийся рот.

* * *

Летом зной изнуряющий, мучит жара,
А зимою ветров со снегами игра.
Хорошо лишь весною, когда в Ноуруз
Приглашения слышишь с любого двора.

* * *

Дорогая, расстаться с душой не беда,
Расставание с другом труднее всегда,
Я собрался в дорогу, а милая здесь.
Как могу без нее я скитаться года?

* * *

Увязала вьюки и ушла поскорей
За кочевьем в бескрайность далеких степей,
Беззаботность и юность и гордость моя,
Все ушло за кочевьем любимой моей.

* * *

Показалась звезда, а за нею луна,
Ночь ясна, каравану дорога видна,
Не спеши, караванщик, подруга моя
Так нежна и слаба, ≈ не отстала б она.

* * *

Можно сердце красоткам небрежно отдать,
Можно другу покой безмятежный отдать,
Ну. а если садовник согласие даст,
Можно ключ от души самой нежной отдать?

* * *

Чем я был? Был в ладони любимой иглой,
И меня она крепко сжимала рукой.
Смерть пришла, чтобы душу забрать у меня.
Но душа моя скована с милой душой.

* * *

Девушка, ты что же, не боишься Бога?
Совесть отпустила в дальнюю дорогу?
Пса, что от чужих своих не отличает,
Зря ты привязала к своему порогу.

ИЗ ЭШКИ (МИРЗАДЕ)

Опубликовано // Эшки (Muрзаде). Печаль о родине. Перевод с персидского. М.-Л Гослитиздат, 1965, сс. 17-21, 38-41, 69, 71, 73, 87.

Давно стоит Хамадан [*38] у склона Альвандских гор [*39].
Их плащ зеленый похож на пышный птичий убор.

Чуть коснется вершин солнце своим лучом,
На скалах ≈ золота блеск, ручьи текут серебром.

В ущелье увидишь вдруг летящий с круч водопад.
Снопы серебряных брызг в лучах золотых горят.

Два мощных отрога гор обходят город вокруг,
И он ≈ как дева-краса в объятиях сильных рук.

Природа ≈ мастер-творец, ее постоянен труд.
Цветет под кистью ее лесистых гор изумруд.

Ручьи-кормильцы бегут, лелея песней своей
Цветы, кусты и траву ≈ любимых своих детей.

Но страшно, когда сюда врывается вихрь степной,
Качается мрачный лес, земля окутана мглой,

И все деревья в лесу, как строй отважных солдат,
Напрягшись перед борьбой, сплетясь как семья, стоят,

И страшно, когда мудрец, познавший мира закон.
Захочет людям сказать о том, что ведает он,

Кто с детства знает про холм, где славный Хафиз зарыт [*40],
Кто помнит Санджара [*41]власть и Дария [*42] светлый щит.

А полный зол Хамадан средь этой красы земной ≈
Как злое сердце в груди, сияющей белизной.

1910

Я слышал сказание древних времен:
Был некий поэт и правдив и умен.

Однажды он, праведным гневом горя,
В стихах заклеймил фаворита царя.

Сатиру читали на всех площадях.
О шаткости трона задумался шах.

Велел он: ╚Поэма пусть станет золой.
А губы поэту зашейте иглой!╩

Поэма горела, но вдруг ветерок
Огонь перебросил в державный чертог.

Шах бросился было бежать из палат,
Да гвоздь уцепился за шахский халат.

Добротный халат не прорвался насквозь ≈
О царской судьбе позаботился гвоздь.

Вот башни и стены объяты огнем,
И дым к небесам потянулся столбом.

Престол, и ковры, и шелка, и броня
Сверкали и плавились в лапах огня.

Бежали гулямы [*43], бежал фаворит.
Был всеми свирепый владыка забыт.

Никто не глядел на владыку владык,
И длил он напрасно свой жалобный крик.

Был челядью шах предоставлен судьбе ≈
Ведь каждый заботился лишь о себе.

И тут венценосец воскликнул, горя:
╚Увы! Я поэта наказывал зря.

Поэзию жег я, поэта казня,
И тот же огонь пожирает меня!

Несчастен поэт с окровавленным ртом!
За это распят я на троне моем╩.

Порой на престоле сгорают цари,
Но слову никто не прикажет: ╚Умри!╩

1912

От слов Иисуса покойник воскрес,
И слава пророка дошла до небес.

Полмира склонилось пред верой его.
Столетия шилось ее торжество.

С рожденья Христова ведется им счет,
И звон колокольный над миром плывет.

И теплится пламя свечей и лампад
В церквах, что в селении каждом стоят.

По всем бесконечным просторам земным
Он славен великим деяньем своим.

Но если мудрец оживил одного
И все преклонились пред силой его,

Как славить поэта, который стихом,
Звенящим, как лютня, гремящим, как гром,

Заставил воскреснуть погибший Иран
От гор припамирских до моря Оман [*44]?

1915

Арефу [*45]

Знай, неизменен мир не навсегда.
Закон его оков не навсегда.

Считали раньше ≈ постоянен мир,
Но мненье дураков не навсегда.

Весна сменяет зиму каждый год.
Жестокость холодов не навсегда.

Сегодня нее иначе, чем вчера,
Незыблемость основ не навсегда.

Все ныне жаждут крови и убийств,
Но ненависти зов не навсегда.

Да, звери злы, но мы должны понять ≈
Над нами гнет веков не навсегда.

Не говори, что песнь моя пуста,
Paбoта на ослов не навсегда.

Простой народ спасет тебя, Ареф,
И гнет твоих грехов не навсегда.

1917

Я ≈ как бутон: и свеж и чист зеленый мой убор.
Да будь хоть алой розой я, для подлецов я ≈ сор.

Недавно муфтий городской нашел во мне порок:
Мол, осквернитель веры я, от чистоты далек

Хвала творцу, что он послал мне этот славный грех ≈
Нечистым быть в глазах того, кто сам грязнее всех.

Когда ты в зеркале кривом увидишь гадкий лик.
То в том лишь зеркала вина ≈ так думать я привык.

Я убеждения свои от света не таю:
Бесстрашно правду говорю и за нее стою.

Я отрицаю рай небес и ад с его огнем.
Ну что поделать, если мысль пошла таким путем!

Мне говорят, что был Адам, одушевленный прах.
Нет, я потомок обезьян, водившихся в лесах.

О, сели б так же, как они, мне прыгать и визжать
И об одежде да жилье забот совсем не знать!

Но я ничтожное зерно, упал глубоко вниз
И должен скрыться под землей, чтоб вырос кипарис.

Внемли, красавица: никто не знал души моей,
А я и жизнь отдать готов за миг любви твоей.

Подобно пламени, любовь мне сердце обожгла,
Чтоб, как китайский лак, на нем печать любви легла.

Чтоб память пламенной любви осталась век со мной.
Ты гравируешь у меня на сердце образ свой.

Когда умру, не думай так: ╚Я разлучилась с ним╩, ≈
Ведь ветер мой могильный прах примчит к ногам твоим

1917

Нет! Лучше гибель, чем беда!
Смерть ≈ это счастье иногда.

Вся жизнь в страданиях прошла.
Так для чего ж я жил тогда?

Хотел я многого достичь, ≈
Не удавалось никогда.

Воришкам ≈ казнь, ворам ≈ почет,
Нет на чиновника суда.

Он добродетелен, богат,
Всех осуждает без стыда.

Черны одежды наших жен,
Черны жестокие года.

Умри, Эшки, найди покой.
Кто жив, тот горем сыт всегда,

1920

На семи небесах много звезд и планет.
Но меня в их компании нет.

Верно, был я не нужен семи небесам,
Стал и я равнодушен к небесным делам.

Я к светилам теперь повернулся спиной,
Что мне в них, коль земные враги предо мной?

Коль пред небом смирюсь, да сразит меня стыд,
Тех я вправе забыть, кем я сам позабыт.

Наш корабль над пучиной плывет без руля,
Неужели никак не спасти корабля?

Нет, не сдамся! Я выход ищу и найду!
Кто боится борьбы, попадает в беду.

Я ≈ дитя революции, значит, она
И питать меня грудью своею должна.

Шейх, покорный судьбе, в заблужденье своем
Зря считаешь на четках зерно за зерном.

Я влюблен, мне свидетель ≈ израненный стих,
И не нужно в любви доказательств других.

1921

Бедствия Ирана

О, друг! Посмотри, как разрушен Иран!
Как горем бессилья иссушен Иран!

О, встань из могилы своей и взгляни:
Унижен Иран и задушен Иран.

Увы, ты не встанешь до судного дня,
Не видишь, как шаху послушен Иран.

От бед, нищеты и несчастий своих
Теперь ко всему равнодушен Иран.

Сжимается сердце, и мир помрачнел,
Как страшный застенок, мне душен Иран.

Скала навалилась на сердце мое,
Как ветром светильник, потушен Иран.

Рыдает Эшки, и роняет опять
Кровавые слезы на души Иран.

1921

Не ради денег, нет, я стал творцом стихов!
Клянусь, не откажусь вовек от этих слов.

Каруном [*46], Ротшильдом назвали бы меня,
Когда б я был богат. Но нет, я не таков.

Всю жизнь иду вослед Шекспиру, Саади
И не посетую, что жребий мой суров.

1923

Примечания

[*1] Масуд Саад Сальман (1059-1121) √ персидский поэт, живший в Индии. Из-за происков врагов долгие годы находился в заключении в крепости Най, недалеко от Ганзы.

[*2] Бехар вспоминает преследования, которым он подвергался как член Демократической партии в период иранской революции 1905-1911 годов, когда Англия и Россия поддерживали реакции в борьбе с демократическими элементами.

[*3] Каф-гора √ в мусульманской космогонии гора, обрамляющая плоский диск земли. В старой классической литературе часто под этим названием подразумевали горы Кавказа и Северного Ирана.

[*4] Ариман √ божество тьмы и зла в зороастрийской религии Ирана. Противопоставляется светлому божеству √ Ормузду.

[*5] Али √ четвертый мусульманский халиф (656-659), сподвижник и родственник пророка Мухаммеда.

[*6] Шиит √ сторонник одного из двух основных направлений ислама √ шиизма. Шииты считают, что верховная власть над мусульманами может принадлежать только потомкам пророка Мухаммеда, и признают первым имамом (наставником) Али, а затем одиннадцать его потомков, в отличие от чтимых суннитами (сторонниками другого толка ислама √ суннизма) халифов. В начале XVI века шиизм стал государственной религией Ирана.

[*7] Кавсар √ по мусульманским представлениям, святой источник, текущий в раю.

[*8] Абрахис √ вымышленное имя не существовавшего древнегреческого поэта (происходит от греческого слова ╚абракас╩). Это слово введено в употребление философом-гностиком Василидом, жившим в Александрии во II веке н.э. Совокупность числовых значений букв этого слова равна 365, поэтому оно считалось символом совокупности всего мира. Бехар противопоставляет творческую силу Гомера зоологической созидательной силе мироздания.

[*9] Антиохия √ эллинистический город в Сирии; славился веселой и беззаботной жизнью.

[*10] Хаджи √ человек, совершивший паломничество (╚хадж╩) в Мекку.

[*11] Имеется в виду небольшой метеорит, называемый Каабой, находящийся в Мекке √ месте паломничества мусульман всего мира.

[*12] Суфий √ последователь религиозно-философского учения суфизма, распространившегося в странах Востока с VIII века и игравшего особенно большую роль в Иране. Вызвало к жизни целое течение в персидской поэзии. Суфизм был неоднороден в разные эпохи и в разных странах, но в основном представлял из себя смесь аскетизма с философией неоплатоников. По учению суфизма, Бог √ единая истина и реальность, весь остальной мир √ лишь форма проявления его существования.

[*13] Александров вал √ вал, который, согласно изложению Навои в его поэме ╚Вал Искандера╩, построил из сплава металла и камней Александр Македонский для защиты от вторжения дикого племени яджуджей.

[*14] Стихотворение написано в начале 20-х годов как протест против попыток правительства Кавам-эс-салтане предоставить американским компаниям концессии на эксплуатацию нефти в Северном Иране. Написанное в форме газели, оно было положено на музыку и исполнялось в публичных концертах известным певцом Тахир-заде.

[*15] Намек на библейскую легенду об Иосифе Прекрасном и его завистливых братьях. Иосиф был брошен ими в колодец, а затем продан в рабство.

[*16] Намаз √ мусульманская молитва.

[*17] В средние века славился шелк, вывозимый из Йемена, Южной области Аравии.

[*18] Менучехр, Феридун, Гударз √ легендарные иранские цари, персонажи поэмы Фирдоуси ╚Шахнаме╩.

[*19] Кир (550-529 г. до н.э.) √ царь Ирана, основатель династии Ахеменидов.

[*20] Камбиз √ царь Ирана, наследовавший власть от своего отца Кира. Умер в 522 году до н.э.

[*21] Дехкане √ в средние века этим термином обозначались не крестьяне, а средние и мелкие землевладельцы-вотчинники, владевшие землей в своих наследственных усадьбах.

[*22] Траян √ римский император (97-117)

[*23] Ктезифон √ город, расположенный на Тигре; был столицей иранского государства в парфянский и сасанидский периоды (III в. до н.э. √ VII в. н.э.). Развалины Ктезифона находятся недалеко от Багдада.

[*24] Саки √ кочевая североиранская (не персидская) народность, в 123 году до н.э. прорвавшаяся через Среднюю Азию в Восточный Иран и Индию. Неоднократно воевали с парфянами и персами, пока не были покорены Шапуром II.

[*25] Парфия √ древняя область на северо-востоке Ирана. Парфяне владели Ираном с 250 года до н.э. по 226 год.

[*26] Сурен √ парфянский полководец, разбивший римского полководца Красса в 53 г. до н.э.

[*27] Вахриз √ полководец одного из царей Сасанидской династии √ Хосрова Ануширвана; в 570 году победил абиссинского царя, пытавшегося овладеть Аравией, и стал наместником в Йемене.

[*28] Шапур I победил римского императора Валериана в сражении при Эдессе в 359 году.

[*29] Бахрам Чубин √ полководец, разгромивший в 589 году тюркское войско Савэ при Герате. Впоследствии поднял восстание против Хосрова Парвиза и сумел захватить власть.

[*30] Бехар подразумевает здесь завоевание Синда в IX веке арабами и гонения на индуистских священнослужителей.

[*31] Кызылбаши (╚красноголовые╩) √ азербайджанские тюрки, жившие вокруг города Ардебиля. Название ╚кызылбаши╩ они получили вследствие того, что носили красные чалмы и красили бороду хной. При их поддержке в начале XIV века к власти пришла династия Сефевидов.

[*32] Сафас и каламан √ слова, не имеющие смысла и употребляющиеся для запоминания цифровых значений букв (╚каламан╩ √ 20, 30, 40, 50, а ╚сафас╩ √ 60, 70, 80, 90).

[*33] Выпь, по народному поверью, кричит потому, что хочет, но не в состоянии выпить море.

[*34] Ноуруз ≈ праздник Новою года.

[*35] Зоххак ≈ древнеиранский шах, правление которого было отмечено произволом и деспотизмом.

[*36] Пери и дивы ≈ злые духи персидских народных преданий.

[*37] Гуль ≈ оборотень, демон пустыни.

[*38] Хамадан ≈ город на юге Иранского Азербайджана.

[*39] Aльвандские горы ≈ горный хребет в том же районе.

[*40] Имеется и виду великий персидский поэт Хафиз (1300≈1389).

[*41] Санджар ≈ султан из тюркской династии Сельджуков; правил в Иране в первой половине XII века.

[*42] Дарий I (522-486 до н. э.) ≈ царь из династии Ахеменидов.

[*43] Гулям ≈ слуга, раб. В средние века в некоторых странах Востока из гулямов набирались особые отряды, дворцовая гвардия.

[*44] Оман ≈ страна в восточной части Аравийскою полуострова. Здесь имеется в виду Оманский залив, омывающий эту часть полуострова.

[*45] Стихотворение посвящено видному иранскому поэту Арефу Казвини, современнику Эшки.

[*46] Карун ≈ мусульманское имя библейского Коры, славившегося своими богатствами.

[ << ] [ Начала Этногенеза ] [ Оглавление ] [ >> ]