Зулус Чака. Возвышение зулусской империи

Э. А. Риттер

Глава 20. Англичане. Малый умкоси. Затмение

Примерно, в то время, когда умерла Нобела, то есть в марте 1824 года, лейтенант королевского военно-морского флота Ф. Г. Феруэлл зафрахтовал в Столовой бухте два брига ≈ ╚Джулия╩ и ╚Энн╩, чтобы доставить около сорока человек в Порт-Натал (Дурбан). Ту часть торговой экспедиции, которая находилась на борту ╚Джулии╩, возглавил Генри Фрэнсис Фин. Судно совершило быстрый переход и уже в конце марта прибыло в Порт-Натал.

Фин, собиравшийся вести торговлю, отправил вперед туземных гонцов, чтобы испросить аудиенцию у короля зулусов. Но Чака, которому никогда еще не доводилось видеть такое чудище, как белый человек, отказал им ╚до того времени, когда можно будет устроить подобающий прием╩, и послал европейцам в подарок скот и слоновую кость.

Айзекс так описывает Фина, впоследствии ставшего его компаньоном:

╚Роста он был довольно высокого, наружность имел внушительную. Но лицо портила густая борода, потому что он долгое время не мог бриться. Голову его покрывала соломенная шляпа без верха, а тело ≈ рваное одеяло, завязанное вокруг шеи полосками кожи. Он поддерживал одеяло руками, чтобы не обнажить "нижнюю часть". Обувь он выбросил уже несколько месяцев назад, одежда его постепенно пришла в негодность, так что на нем не было ни одной целой вещи. Его очень любили туземцы, они питали к нему нечто большее, чем просто уважение, ибо не раз он спасал им жизнь, облегчал боль, излечивал от недугов. Около ста туземцев присоединились к Фину (в 1825 году, спустя год после его прибытия в Натал) и стали с ним неразлучны╩.

Фин вместе с другими участниками экспедиции предпринял вторую попытку повидаться с Чакой. Все они для этого случая принарядились, Феруэлл надел треуголку и нацепил эполеты. Ехали они на лошадях с самодельной сбруей. За продвижением их по Наталу следил Мхлопе ≈ шпион Чаки. Он построил себе крааль на возвышенности Береа, прямо над лагерем белых, и часто к ним спускался. Мхлопе донес королю, что эти люди дружелюбны и миролюбивы, имеют огромное множество самых необыкновенных вещей и угощали его напитком, достойным королей.

Чака отреагировал без промедления. Он вызвал наиболее тактичного и солидного из зулусских дипломатов ≈ друга своей ранней молодости Мбикваана (нового вождя мтетва) и отправил его в качестве полномочного представителя в лагерь белых людей. Мбикваан должен был передать им приглашение Чаки. Вождь мтетва был добрый малый, пользовавшийся любовью своих подданных. Он тотчас же заслужил доверие одиноких и беспомощных белых людей и всю свою жизнь оставался их другом и покровителем.

Англичане ≈ Мбикваан показывал им теперь путь ≈ поскакали вдоль побережья. Через реки они переправлялись в самом устье или поблизости от него. Перейдя через реку Тугелу, они попали в страну зулусов. Тут они оставили за собой реку Аматикулу, пересекли широкую равнину Иньезаан и достигли военного крааля Энтонтелени на северном склоне гряды Обанджени.

Здесь они впервые убедились в могуществе зулусского короля, когда увидели полк его воинов в полном вооружении. Командир полка принял их с царственным достоинством, действуя от имени Мавы ≈ незамужней тетки короля, которая стояла во главе крааля. Пришельцам предоставили пищу, пиво и кров, но воины и все лица, не имевшие особых полномочий, держались от них на почтительном расстоянии.

Фин пишет о путешествии по стране зулусов: ╚Мы были поражены порядком и дисциплиной, которые поддерживались во всей стране. Полковые краали, а также краали вождей сверкали чистотой, очевидно обычной. Порядок царил не только внутри хижин, но и снаружи. На больших участках не было ни грязи, ни золы╩.

На следующий день после прибытия в Энтонтелени кавалькада двинулась дальше, переправилась через реку Млалази в ее среднем течении, а затем поднялась на возвышенность Нгойе и очутилась как бы в горной стране с прозрачным, живительным воздухом. Южные и восточные склоны возвышенности были покрыты первобытными лесами. Некоторые деревья достигали в высоту ста футов. Эти густые заросли резко отличались от поросшей акациями саванны, по которой белые двигались раньше. Достигнув северного края возвышенности, путешественники увидели раскинувшуюся внизу широкую панораму долины реки Умлатузи с холмами и долами, поросшими мимозой. В центре долины лежал крааль Булавайо ≈ королевская ставка.

╚Когда до резиденции короля осталась одна миля, ≈ пишет Фин, ≈ нам предложили остановиться под большим деревом и подождать прибытия гонцов, которые призовут к королю меня с мистером Феруэллом и остальных участников экспедиции.

У внутренних ворот крааля выстроилось двенадцать тысяч человек в полной военной форме. Нас с Феруэллом попросили несколько раз обскакать галопом королевский крааль и вернуться за товарищами. Когда мы это сделали, нам предложили повторить маневр четыре раза, а затем остановиться в двадцати ярдах от дерева, росшего в верхней части крааля. Мбикваан, который доставил нас, обратился к королю с длинной речью. Властелина настолько плотно обступили его подчиненные, что мы не смогли разглядеть короля. Один из вождей, стоявший напротив Мбикваана, произнес ответную речь. Закончив ее, он принес слоновый бивень и преподнес его м-ру Феруэллу. Мбикваан заговорил снова, попросив нас почаще восклицать йебо, что означает ╚да╩, хотя мы не знали, с чем соглашаемся. Тут Чака вдруг вскочил на ноги и ударил по щитам вождей, стоявших рядом. Свита бросилась в нижний конец крааля, только один человек остался на месте╩.

Каково же было удивление Феруэлла, когда в этом фаворите зулусского короля он узнал своего бывшего переводчика Джекоба Мсиимбитти, в прошлом ≈ скотокрада, сосланного на остров Роббен, где содержались преступники из Капской колонии. Он происходил из коса, а потому владел языком, очень близким к зулусскому, и, кроме того, немного научился голландскому и английскому. Власти Капской колонии передали его капитану королевского военно-морского флота У. Оуэну с тем, что, если Джекоб будет вести себя хорошо, его освободят. В 1823 году, когда Феруэлл предпринял в исследовательских целях плавание вдоль восточного побережья, капитан Оуэн предоставил ему Джекоба.

В бухте Сент-Люсия Феруэлл и его товарищи пытались высадиться на сушу, но шлюпка перевернулась в полосе прибоя, и четверо из находившихся в ней утонули. Из белых путешественников только Томпсону и Феруэллу удалось достигнуть берега, причем Феруэлл спасся лишь благодаря крепким рукам Джекоба, оказавшегося искусным пловцом. Однако раздосадованный Томпсон тут же отблагодарил туземца, отвесив ему увесистую затрещину. Смертельно оскорбленный Джекоб немедленно покинул белых, направился в глубь материка и достиг двора Чаки. Король сначала принял незнакомца с некоторым подозрением. Однако позднее, убедившись в его способностях, он осыпал Джекоба милостями и присвоил ему почетное звание ╚Пловец╩. Теперь он назначил его королевским толмачом и посредником в переговорах с белыми.

У Джекоба осталось далеко не лучшее впечатление о, белых, и он, естественно, изобразил их Чаке в невыгодном свете. В этом ему умело помогал португальский торговец-мулат, который прибыл в Булавайо вскоре после Джекоба. К чести Чаки ≈ и в этом свидетельство его объективности, ≈ он не придал значения россказням людей, имевших личные счеты с англичанами. До конца дней своих он оставался верным другом англичан и всегда тремился к союзу с британским королем.

Феруэлл быстро оправился от удивления, но не мог отделаться от мысли, что, поскольку Джекоб придворный толмач, он и Фин попадут в неблагоприятное положение. Джекоб, однако, вел честную игру, для этого у него имелась самая серьезная причина: Чака предупредил его, что любая попытка переводить неправильно будет рассматриваться как сигнал палачам.

Благодаря Чаке, которому обычное его достоинство не помешало проявить радушие, гости вскоре почувствовали себя непринужденно. После нескольких вопросов относительно цели их приезда Чака пригласил гостей приблизиться к большой смоковнице. Сам он уселся в тени ее на связке тростниковых циновок, а затем жестами показал англичанам, чтобы и они присели на корточки. В качестве знака особого уважения к белым для них тоже были заранее расстелены тростниковые циновки ≈ напротив того места, где расположился король. Феруэлл и Фин, как руководители экспедиции, заняли две передние циновки. Их товарищи уселись или же присели на корточки сзади. Слуги Фина ≈ готтентоты и другие туземцы ≈ расположились еще дальше, вне пределов слышимости. Джекоб присел на корточки на голой земле, чуть впереди Чаки, по правую руку от него. Такова была обстановка первой королевской аудиенции. На расстоянии ста ярдов не было ни советников, ни стражи, ни палачей. Чака в силу своего характера никогда не заботился о собственной безопасности и не видел ничего особенного в том, чтобы остаться без охраны с таинственными пришельцами. Он сгорал от любопытства, стремясь как можно больше узнать от них, и не желал, чтобы разговор его был услышан советниками или кем-либо из его подданных, за исключением необходимого ему толмача.

Хотя дело происходило в июле, утреннее солнце припекало довольно сильно, и тень, отбрасываемая деревом, была весьма желанной. Чака почти сразу же сделал одному из пажей, стоявших поодаль, знак, чтобы гостям принесли пива. Затем он осведомился о здоровье путешественников, спросил, как они доехали. Джекоб медленно, запинаясь повторял его слова по-английски, ответы же переводил на зулусский быстрее. Словом, с переводом, не все шло гладко, особенно вначале.

Вскоре прибыло пиво. Его принесла в горшке вместимостью в галлон [+1] Пампата. Встав на колени перед королем, она пригубила пиво, а затем передала горшок Чаке. Король сделал глоток и вернул сосуд Пампате, она в свою очередь передала его Феруэллу. После этого горшок пошел по кругу.

Король рассказал гостям о славе своего царства: о его огромных богатствах, заключающихся в скоте, который они увидят завтра и в последующие дни; о полках, внушающих ужас его врагам; о великолепии столицы Булавайо. Затем он очень к месту спросил Феруэлла и его товарища, видели ли они когда-нибудь государство, в котором господствует такой порядок, как в стране зулусов, подданные так благонравны и столь чтут закон. В его королевство каждый может оставить свое имущество где угодно, не опасаясь кражи, и мужчины избавлены от страха, что жены и дочери их будут обесчещены. В ответ гости часто восклицали ╚Йебо!╩ (╚Да!╩) или ╚Йебо, баба!╩ (╚Да, отец!╩).

Чака задал много вопросов о короле Георге, численности его армии, характере его страны, системе управления, размерах столицы, количестве скота и королевских жен... Весьма одобрительно отозвался о мудрости своего ╚брата╩ ≈ короля, ≈ имеющего всего одну жену. ╚Благодаря этому он дожил до такого преклонного возраста. Но он поступил бы еще мудрее, если бы не имел ни одной, подобно мне╩. Тут Чака громко захохотал. Затем он сообщил гостям, что приказал построить для них особый крааль на окраине своей столицы и что их сейчас проводят туда и накормят. Но сначала он созовет советников и отдаст приказ о том, чтобы ко всем белым относились как к наследственным вождям и никто не смел считать себя равным им.

Тут он на время распрощался с гостями, и Мбикваан проводил англичан в приготовленную для них резиденцию. Там их уже ожидало королевское угощение: говяжье мясо, козлятина, корзины молотой кукурузы, сладкий картофель, земляные орехи, мед. Время было зимнее, а потому овощи отсутствовали. Кроме того, гости получили много горшков лучшего пива вместимостью в три галлона каждый. Англичане были чрезвычайно обрадованы не столько даже угощением, сколько очень дружелюбным приемом. Поэтому они послали королю бус иных безделушек и произвели салют из восьми ружей. Чака внимательно, но без страха вслушивался в гром такого большого количества огнестрельного оружия. В ту же ночь белые запустили четыре ракеты. Их привезли специально для того, чтобы произвести впечатление на короля и его подданных, и эта цель несомненно была достигнута.

На следующее утро, получив приглашение через специального гонца, гости оседлали коней и поспешили ко двору короля. Они прибыли туда в тот момент, когда Чака совершал омовение. При этом он весело болтал с окружающими, но вдруг резко повернулся и небрежно приказал казнить тут же одного из приближенных... ╚За что именно, мы не смогли узнать╩, ≈ пишет Фин. Осужденному свернули шею на глазах у белых, которых эта внезапная расправа сильно потрясла.

Фин сообщает, что Чаке в то время было тридцать восемь лет от роду и он находился в расцвете своих сил. Рост его превышал шесть футов, он был строен, но в то же время отличался крепким телосложением. Он не был женат и не носил головного кольца и, как могли видеть англичане, не подвергался обрезанию.

╚└Дикий" властелин принимал своих почетных гостей с пышностью и великолепием, считающимися обычно привилегией цивилизованного монарха. Им была предоставлена возможность любоваться могуществом и богатством зулусской нации╩. Один полк за другим проходили мимо них церемониальным маршем. У воинов каждого полка были особые щиты и плюмажи. Придворные восхвалители выкрикивали названия частей и сообщали об их подвигах в бою. Всего англичане насчитали пятнадцать полков. После парада начались военные пляски, от которых содрогалась земля.

Фин записал: ╚Это была волнующая сцена, которая поразила нас, ибо мы не могли представить себе, что в нации, считающейся └дикой", могут поддерживаться такой порядок и дисциплина╩.

Затем пригнали стада. Каждое стадо состояло из пяти тысяч животных одной масти. Перед белыми прошло около шестидесяти тысяч коров и быков.

Но самое изысканное зрелище было припасено на конец. ╚Полки девушек, которыми командовали девушки же, вступили на центральную часть арены (крааля). Общая численность их достигала восьми или десяти тысяч, причем каждая девушка держала в руке легкий жезл. Они включились в пляску, которая продолжалась около двух часов╩.

Торжество закончилось танцами молодых женщин из царствующей семьи, за которыми последовало пятьсот девушек Большого дома ≈ этих лилий гарема, или, как называл их Чака, его ╚сестер╩. Король принял участие в плясках. Его примеру последовали многие советники. Каждая пляска заканчивалась обычной краткой речью Чаки. ╚Он, ≈ пишет Фин, ≈ призывал своих подданных поглядеть на нас, познакомиться с чудесами белого человека и убедиться, сколь силен он, Чака. Его предки, да я их тоже, были трусами и не осмелились бы допустить к себе белого человека... Он надеется, что его народ станет относиться к гостям с таким же уважением, как к королям, и не будет считать себя равным им╩. Затем Чака повторил во всеуслышание некоторые вопросы, которые задал англичанам накануне, беседуя с ними без свидетелей, например: ╚Он интересовался, видели ли мы в каком-нибудь государстве такой порядок... Он заверил нас в том, что является величайшим из королей; что подданные его многочисленны, как звезды, а скот невозможно пересчитать╩.

Фин записал беседы, которые имел с Чакой.

╚Он сказал, что наши предки наделили нас великими дарами, научив ремеслам. Затем спросил, что делают в нашей стране из кожи заколотых быков. Когда я ответил, что из них изготовляют обувь и другие предметы, назначение которых я не смогу в точности объяснить, он воскликнул, что в этом сказалась немилость наших предков, которые заставили нас защищать свои ноги шкурами, хотя в этом нет никакой нужды: Чака доказал туземцам, что из шкуры надо выделывать более красивую и полезную вещь, а именно щиты.

Затем он перевел разговор на превосходство их оружия, которое, по его словам, намного лучше наших мушкетов. Если, доказывал он, щит обмакнуть перед атакой в воду, он станет непроницаемым для пуль, а пока мы перезаряжаем ружья, его воины успеют схватиться с нами врукопашную. Тогда, не имея щитов, мы побросаем свое оружие и попытаемся бежать. Но бежать так быстро, как его солдаты, мы не сможем, и, значит, неизбежно попадем к ним в руки. Я не сумел опровергнуть его доводы, ибо не знал языка, переводчик же, от которого я зависел, не осмелился бы решительно возражать королю. Поэтому мне пришлось с ним согласиться. В присутствии подданных Чака невыгодно истолковывал все, что я говорил, высмеивал наши манеры и обычаи, хотя делал это вполне добродушно.

Если при разговоре никто из его людей не присутствовал, Чака слушал очень внимательно и в таких случаях не мог не признать наше превосходство. Однако он неизменно высказывал отвращение к тому, что у нас некоторые преступления караются тюремным заключением. Он считал, что такое наказание причиняет человеку невыносимые страдания. Если он виновен, то почему не наказать его смертью? Если же он находится лишь под подозрением, то не лучше ли отпустить его? Арест послужит ему предостережением на будущее. Поводом к этим спорам явилось тюремное заключение его толмача на острове Роббен. Разумеется, я не мог объяснить ему через того же толмача, как велико наше стремление оберегать невиновных и сколь редки случаи, когда человек перестает дорожить жизнью. Как и прежде, мне пришлось уступить... Наше толкование законов родной страны вызывало с его стороны замечания самого неприятного свойства╩.

Когда торжества, устроенные в их честь, закончились, Феруэлл и его спутники вернулись в Порт-Натал. Только Фин остался у зулусов еще на месяц и впоследствии рассказал об одном удивительном случае.

╚Всю вторую половину дня я читал, и вечером мне захотелось еще раз взглянуть на пляски. К тому времени, когда я появился на площади, уже стемнело, и король приказал кое-кому из своих подданных зажечь пучки тростника и держать их над головой, чтобы было светло. Не прошло и нескольких минут, как я услышал крик. Факелы мгновенно погасли. Поднялась суматоха, послышались крики... Наконец, я узнал, что кто-то пытался зарезать Чаку, когда он танцевал. Я стал звать Майкла (один из готтентотов, находившихся в услужении у Фина). Он оказался совсем неподалеку и громко кричал ╚ура╩, приняв общее смятение за очередное увеселение. Я тут же повторил ему то, что слышал, и послал за лампой и ромашкой, ≈ единственным лекарством, которым располагал... Между тем у Джекоба (переводчика) начался припадок, так что я не мог больше задавать вопросы или узнать, где Чака. Я попытался проникнуть в его хижину, но ее окружала плотная толпа. Мою лампу погасили. Женщины из сераля тащили меня кто в одну сторону, кто в другую, они были как безумные. Давка вес увеличивалась, а крики и шум невероятно усилились, так что положение мое стало чрезвычайно затруднительным. Я в очередной раз попытался войти в хижину, где предполагал найти короля, но тут какой-то человек, державший в руке зажженный факел из тростника, стал тащить меня в сторону. Я вырвался, но он снова схватил меня за руку, причем на помощь ему пришел другой мужчина. Я почел за благо установить, что им нужно, и в случае, если они замыслили что-нибудь против меня, действовать в зависимости от обстоятельств. Минут пять мы шли молча, после чего мои страхи и подозрения рассеялись, ибо я увидел в близлежащем краале короля. Я тут же промыл его рану отваром ромашки и перевязал се. Кто-то проткнул ему ассегаем левую руку, и клинок прошел между ребрами под левой частью груди. Вероятно, удар только по чистой случайности не затронул легкие, но король тем не менее харкал кровью. Собственный его врачеватель, который, видимо, неплохо разбирался в ранах, несколько раз дал ему рвотного и все время промывал рану охлаждающими травяными отварами. Кроме того, он попробовал кровь из раны, чтобы проверить, не был ли ассегай отравлен. Чака всю ночь произносил речи с большим пафосом: он был уверен, что умрет. Толпа настолько увеличилась, что шум от ее криков стал просто невыносимым.

Когда рассвело, глазам моим представилось ужасное зрелище. У меня не хватит слов для того, чтобы достаточно ярко описать его читателю. Все время прибывали огромные толпы людей; завидев еще издалека крааль, они принимались изо всех сил вопить, бегом вступали в него и продолжали истошно кричать. Они толкали друг друга, бросались на землю, не глядя куда, многие от напряжения и жары теряли сознание.

Все это время я был настолько занят, что не видел самых отвратительных подробностей трагической сцены. Дело в том, что люди начали убивать друг друга. Одни провинились тем, что не плакали, другие натирали глаза слюной, третьи, плача, усаживались на землю. Между тем при таком длительном напряжении у людей иссякали и силы и слезы.

Насколько мы тогда поняли, еще шесть человек были ранены убийцами, покушавшимися на Чаку. Судя по направлению, в котором они бежали, присутствующие заподозрили, что их послал Зуэди (Звиде), король эндвандве (ндвандве), единственный сильный противник Чаки [+2]. Два полка были тотчас же посланы на поиски нападавших.

Между тем пришли ≈ и очень кстати ≈ лекарства, которые обещал прислать м-р Феруэлл. Чака был чрезвычайно доволен. Теперь я стал часто промывать ему рану и давать легкое слабительное. Кроме того, я смазывал раны специальной мазью. Однако на протяжении четырех дней состояние короля казалось безнадежным. И все это время с разных концов страны прибывали новые толпы людей, отчего суматоха усиливалась. Только на четвертый день было заколото несколько голов скота, чтобы накормить людей. Многие успели умереть, многих же убили за то, что они не оплакивали короля или отправились в свои краали за едой. На пятый день появились некоторые признаки того, что состояние короля улучшается, а раны ≈ зарубцовываются. День спустя эти признаки стали еще заметнее. В полдень вернулся отряд, посланный на поиски злодеев. Он доставил тела трех мужчин, убитых в зарослях (джунглях). Предполагалось, что это и были убийцы. Тела положили на землю, примерно в одной миле от крааля. После того как мертвецам отрубили правые уши, воины обоих полков уселись по обочинам дороги. Затем по этой дороге, крича и плача, прошли все собравшиеся в краале. Подойдя к трупам, каждый несколько раз ударял их палкой и тут же бросал ее. Ясно, что от трупов ничего не осталось еще до того, как мимо прошла половина прибывших. Возвышалась только огромная куча палок, но церемония продолжалась. По окончании ее все собрались и двинулись к краалю Чаки. Впереди процессии трое воинов несли на палках отрубленные у мертвецов уши. Король вышел. Все запели национальную траурную песню. Уши сожгли на большом костре, разведенном в центре крааля.

С момента покушения на Чаку всем было запрещено носить украшения, мыть тело или бриться. Мужчинам, жены которых ждали ребенка, не разрешалось появляться вблизи короля. Отступления от этих правил карались смертью, несколько человек было казнено.

С выздоровлением короля все изменилось. Сумятица постепенно улеглась. Отряд в тысячу человек получил приказ напасть на враждебное племя. Через несколько дней он вернулся, уничтожив ряд краалей и захватив восемьсот голов скота.

Получив от меня письмо, где я рассказал об удивительных событиях последних дней, м-р Феруэлл и м-р Айзекс [+3] нанесли визит Чаке. Через несколько минут после того, как они были допущены к вождю, одного мужчину, который умышленно или по недосмотру нарушил запрет, обрив голову, увели на казнь, хотя тут же народу было даровано разрешение бриться╩.

При изложении истории первой земельной сделки между Чакой и англичанами наиболее целесообразно привести цитату из книги д-ра А. Т. Брайанта. Сделка эта до такой степени позорна для белых, что без ссылки на авторитет д-ра Брайанта могла бы показаться невероятной. Брайант говорит:

╚Прибыв в самый благоприятный момент, когда Чака был настроен милостиво, Феруэлл обратился к нему с просьбой о небольшом одолжении: он хотел получить разрешение не то чтобы обрить, а лишь ободрать как липку коварного монарха. И коварный монарх ≈ по крайней мере, так нас уверяют ≈ любезно это разрешил.

Непредубежденного наблюдателя поражает и забавляет елейное чувство уверенности в собственной правоте, которое переполняет душу англичанина всякий раз, как он собирается присвоить чужую собственность ≈ особенно в странах, населенных первобытными людьми. Фин искренне обижался на несправедливые (как ему казалось) насмешки Чаки └над нашими нравами и обычаями" и его неодобрительные отзывы о некоторых └законах нашей страны" и в то же время почти наверняка участвовал в подлом обмане ничего но подозревавшего дикаря, обмане, затеянном Феруэллом под прикрытием тех же законов и обычаев.

С явной целью ограбить туземцев посредством документа, имеющего законную силу, Феруэлл составил проект купчей (который один только он мог прочесть и понять), В этом проекте он произвольно, заявлял: └Я, ингуос (нкоси, что означает └вождь") Чака, король зулусов и страны Натал, властитель всей области, простирающейся от Натала до бухты Делагоз [+4], унаследованной мною от отца (на самом деле отец Чаки никогда не слышал о стране Натал или области, простирающейся до бухты Делагоз, а тем более не мог завещать ему эти территории)... по доброй воле и в обмен на товары (какие именно, в документе не указывалось, но есть все основания предполагать, что стоимость их не превышала нескольких шиллингов) сим предоставляю, передаю и продаю Ф. Г. Феруэллу и К0 на вечные времена... порт или гавань Натал... и окружающую территорию, описанную ниже, а именно: мыс или полуостров у юго-западного входа (это был Блафф), а также весь район, простирающийся на десять миль к югу от Порт-Натала (очевидно, до самой реки Эм-Бокодвени) и далее вдоль берега моря на север и на восток до реки, известной под туземным наименованием Гумгелоте (вероятно, Умдлоти), протекающей примерно в двадцати пяти милях к северо-востоку от Порт-Натала, а также всю территорию, простирающуюся в глубь материка до владений нации, именуемой зулусами ╚Говагневко╩ (кваног▓аза или хоуик), примерно на сто миль, со всеми правами на реки, леса, недра и все, что в них находится... В удостоверение чего я приложил свою руку, полностью сознавая, что тем самым принимаю на себя все условия и обязательства (но станем разгадывать значение следующих за этим фраз на путаном юридическом жаргоне)... и по доброй воле даю свое согласие... в присутствии вышеупомянутого Ф. Г. Феруэлла, которого я сим признаю вождем данной страны, обладающим всей полнотой власти над теми туземцами, какие пожелают остаться там... при условии предоставления ему скота и кукурузы (вероятно, выращенных все теми же туземцами)... в качестве вознаграждения за доброту его ко мне, когда я страдал от раны".

8 августа 1824 года Феруэлл потребовал, чтобы неграмотный варвар собственноручно поставил под документом свой знак. Из вежливости к доверенному другу ничего не подозревавший варвар так и поступил и по просьбе Феруэлла велел Мбикваану, Мсике, Мхлоне и Хламбаманзи засвидетельствовать бумагу.

Вряд ли требуется доказывать, что Чака не имел ни малейшего намерения совершить какой-либо из нелепых поступков, перечисленных в этой грубой фальшивке. Ни одному черному монарху, особенно такому проницательному и ревнивому, как он, не пришла бы в голову мысль уступить свои владения и отказаться от суверенных прав в пользу совершенного чужака, да еще └подлого белого". Ибо, как свидетельствует Айзекс, несмотря на вежливое и любезное обхождение, └всякий раз как туземцы заговаривали об англичанах, они отзывались о них дурно. Называли нас └сильгуанерами" (└и-сильване") или морскими зверями. Произнося это слово, они всегда делали жест осуждения, который никак нельзя было принять за одобрительный". Как бы то ни было, жульническая проделка Феруэлла вполне удовлетворила его, и он отправился на родину, прижимая к груди, фальшивую купчую на передачу ему одной седьмой Натала╩.

Таковы факты, сообщаемые д-ром А. Т. Брайантом, и его оценка их. Факты невозможно опровергнуть, оценка же представляется чрезмерно суровой. Айзекс также заблуждался: слово ╚и-сильване╩ (╚сильгуанер╩) выражает не осуждение, а благоговейный страх и нередко употреблялось для характеристики могущества великих вождей. К тому же слово это обозначает не ╚морских зверей╩, а любого сильного и опасного зверя, в первую очередь сильного. Родственные зулусам матабеле называют так льва. ╚И-сильване╩ ни при каких обстоятельствах но могло обозначать что-либо подлое. Для этого зулусы воспользовались бы словом ╚иси-локазана╩ ≈ нечто ползучее, низменное.

Впрочем, во тьме времен и споров, подобно маяку, выделяется один важный факт: белые люди, даже если они были в лохмотьях, обладали каким-то качеством, которое заставляло черных признавать их превосходство. Чака не только обнаружил и признал этот факт, но и возвестил о нем своему народу. Причем дело здесь не в ракетах, лошадях или огнестрельном оружии: ими владели и слуги белых ≈ португальские мулаты и готтентоты, ≈ что не мешало зулусам относиться без всякого уважения и к тем и к другим.

Нет! Корнем превосходства европейцев был их уби-коси, то есть качества и облик вождя, которые только в зулусском языке обозначаются одним словом. Оно характеризует трудноопределимый аристократизм, внушающий уважение без всякого видимого усилия. Уби-коси совершенно инстинктивно распознается зулусом среди своих и у большинства белых. Прославившийся во время восстания [+5] Сигананда Ц▓убе, который в возрасте четырнадцати лет присутствовал при прибытии белых в Булавайо, говорил о них: ╚В их глазах огонь╩. Каковы бы ни были недостатки Феруэлла и Фина, они отличались решительным характером, и туземцы, сопровождавшие этих в общем незлых людей, обожали их. Ни они, ни прибывший годом позднее лейтенант королевского флота Кинг Чаку не подкупали, так как получали от него неизмеримо больше, чем давали ему. Но, с точки зрения Чаки, этот дефицит торгового баланса возмещался знаниями, которых он жаждал и которые получал. Особенную симпатию король испытывал к лейтенанту Кингу. Когда этот офицер смертельно заболел, Чака принес в жертву духам много скота, тщетно надеясь добиться его выздоровления.

Чака устроил англичанам торжественные проводы, щедро одарил их слоновой костью, молочными коровами и быками на убой, ╚чтобы └Джоджи" (король Георг) не обиделся на меня за то, что я не заботился о его детях, когда они находились под моей сенью╩. Он заверил их в том, что они в любое время могут рассчитывать на гостеприимный прием в его столице, явившись группами или по одному. Кроме того, он сказал, что все бездомные туземцы Натала, которые ищут убежища, всегда найдут у него приют. Затем он приказал вождю Мбикваану проводить гостей до Порт-Натала (Дурбан). Как и в первое путешествие, англичанам не дали военной охраны ≈ это был тактичный жест, призванный показать, что они не подвергаются никаким ограничениям и не находятся под надзором.

После отъезда англичан Чака созвал советников и в категорической форме выразил желание, чтобы отношение к белым было предельно уважительным и дружественным. ╚У них есть знание, а знание дает силу, и мы можем многому у них научиться╩.

Несмотря на печальный опыт, Чака не принял мер, чтобы предотвратить новые покушения на его жизнь. Он упорно противился предложениям окружать по ночам его хижину телохранителями. Слезы его матери и Пампаты, а также уговоры Мгобози очень растрогали его, но не заставили изменить решение.

Мгобози, рискуя жизнью, назвал Чаку глупым и безрассудным и заключил свою речь словами:

≈ А теперь убей меня, потому что никто не любит правды.

Но Чака заплакал и сказал:

≈ Убив тебя, Мгобози, я убил бы самого себя. Когда я слышу от тебя правду, как бы неприятна она ни была, я не сержусь, так как хорошо знаю, как любит меня твое верное сердце. Вытри слезы, мама, как я вытираю сейчас свои, и давайте порадуем наши сердца горшком пива, и доброй щепоткой недавно собранного табака. Обещаю, что в темные ночи вокруг моей хижины будут стоять часовые, но в остальное время мне никто не нужен; не чего вечно сторожить меня, как больное дитя, это меня только раздражает.

После прихода Мдлаки и Нг▓обоки маленькая компания старых друзей предалась воспоминаниям о минувших днях нужды и забот. Один лишь Мбопа был среди них относительно чужим.

Они говорили о белых людях и еще больше о проблемах, которые в случае войны должны были возникнуть из-за появления огнестрельного оружия и лошадей. Чака считал, что эти преимущества можно свести на нет, заманив белых на пересеченную местность, где им придется сойти с коней, а затем использовав превосходство зулусов в численности и, как сказал Мгобози, в мужестве. Король добавил, что обороняемый белыми laager [+6] ≈ лагерь из фургонов ≈ можно поджечь. Но он настаивал на том, что не должно возникнуть повода к войне между белыми и черными, и с самого начала выразил намерение отправить нескольких молодых людей, а может быть, и два полка в Британию для изучения ремесел белых людей. Нанди ≈ ее поддержала Пампата ≈ заговорила о возможности смешанных браков, но Чака решительно встал на сторону Мгобози, который сказал, что из смешения зулусской крови с кровью народа, не относящегося к нгуни, не может получиться ничего хорошего.

Примечания

[+1] Галлон равен 4,54 л. ≈ Примеч. пер.

[+2] Скорее всего Звиде ≈ король ндвандве ≈ умер примерно в это время, и покушение на Чаку явилось частью обряда очищения, который совершал сын и наследник его Сикуньяна.

[+3] Заметим, что в то время Айзекс еще находился на о-ве Святой Елены и прибыл в Порт-Натал только в следующем году ≈ 1 октября 1825 г.

[+4] Делагоа. ≈ Примеч. пер.

[+5] 1906 г. ≈ Примеч. пер.

[+6] Лагерь (голл.). ≈ Примеч. пер.

[ << ] [ Начала Этногенеза ] [ Оглавление ] [ >> ]