Каспийский свод сведений о Восточной Европе

Б.Н. Заходер

Часть 1. Поволжье и Хорасан

ИТИЛЬ. НАЧАТКИ ГОРОДСКОЙ ЖИЗНИ (окончание)

Самое первое рассмотрение восточных известий об Итиле показывает, что, несмотря на видимое их разнообразие и множество вариантов, в сущности мы имеем дело с несколькими рассказами, - варианты этих рассказов или отдельные элементы их и представляют все разнообразие дошедших до наших дней описаний Итиля в восточной письменности.

Извлеченные путем сопоставления одних текстов с другими, эти рассказы, обозначенные литерами А, Б, Б 1, В, выглядят в схематическом виде (подобный схематизм присущ каждой реконструкции) примерно так.

А. У хазар имеется два города, расположенных рядом: население этих городов весною отправляется в степь и возвращается в города лишь к зиме.

Рассказ представлен в литературе сочинениями Ибн Русте, Гардизи, Бакри, Идриси, Марвази, Мубарак-шаха Марварруди (XIII в.).

Б. Одновременно с этим рассказом в арабо-персидской письменности бытовал второй рассказ, - его можно поименовать рассказом о двух частях Итиля. Схематически этот рассказ представляется в следующем виде:

1) Хазар - название климата, столица же именуется Итиль, так же называется река, текущая от русов и булгар, один из рукавов которой вливается в Понт; 2) город Итиль делится на две части, одна часть на запад от реки, она - большая, это и есть собственно Итиль, другая часть к востоку от реки зовется Хазаран, или Восточный Итиль; царь вместе с войском и приближенными живет в западной части города, на языке хазар царь именуется б.к., бак, размер этой части города приблизительно фарсах, эта часть окружена стеной, в стене четверо ворот, обращенных к реке и в степь; 3) жилища в городе - шатры из войлока или из глины (дерева); дворец царя далеко от берега, сложен из обожженного кирпича, - царь не разрешает строить из этого материала; 4) в восточной части города много купцов, торговых мест, здесь живут мусульмане, число которых превышает десять тысяч, у них соборная мечеть, мечети, муэдзины, училища, в этой же половине Итиля живут христиане, иудеи, идолопоклонники.

Изложенный рассказ повторяют многие авторы: в Х в.- Ибн Русте, Истахри, Ибн Хаукал, Мас'уди, Мукаддаси, "Худуд ал-'алам" среднеазиатского анонима; в XI в.- Гардизи, Бакри; в XII в.- Идриси; в XIII в. - Йакут, Закарийа' Казвини, Насир ад-Дин Туей; в XVI в. - Ибн Ийас; наконец, в XVII в. рассказ повторяет Хаджжи Халифа.

Б1. Естественным дополнением к этому рассказу является повествование о том, что подле хазарской столицы нет деревень, - с наступлением весны население Итиля отправляется за 20 фарсахов, где и занимается земледельческими работами; собрав урожай, хазары везут его в Итиль - или по реке на судах, или по степи на повозках. Повествование это сохранилось в сочинениях Истахри, Ибн Хаукала, Иакута, Насир ад-Дина Туей, Хадджжи Халифы и в еврейско-хазарской переписке.

В. Третий рассказ, сохранившийся в сочинениях Мас'уди, Мукаддаси, еврейско-хазарской переписке, а также у испанского географа XIII века Ибн Са'ида, повествует о делении Итиля на три части; сам город расположен на двух берегах реки, вытекающей из страны тюрок, в середине реки находится остров, где "дом правителя" и дворец царя; с острова на один из берегов перекинут мост из лодок.

Наиболее старым из известных сочинений, содержащих рассказы об Итиле, является географическое сочинение Ибн Русте. Уже в этом наиболее старом варианте наблюдается смешение рассказов А и Б; сообщив о двух хазарских городах, один из которых носил название Сар'ш.н., а другой Х.б. нл', Ибн Русте утверждает в конце рассказа, что в обоих этих городах находятся мусульмане, у которых имеются мечети, муэдзины, школы. Близкий его современник Истахри совершенно не знает рассказа А и приводит лишь первый из известных нам полных вариантов рассказа Б, сопровождая его повествованием Б 1. По словам Истахри, хазар - название "климата"; сама же столица именуется Итиль, таково же наименование реки, текущей от русов и булгар к хазарам. Раздел 2 рассказа Б изложен у Истахри дважды, что указывает на неоригинальность и этого очень старого из известных нам вариантов. Краткое изложение раздела 2 ограничивается у Истахри сообщением о пребывании в западной части Итиля царя, войска и вельмож. Подробное изложение того же раздела повествует о делении города на две части, к западу и востоку от реки; западная часть - большая, здесь резиденция царя, именуемого на языке хазар б.к. или бак, размер этой части в длину приблизительно один фарсах, окружает эту часть стена, в стене - четверо ворот, через которые выход к реке и в степь, на юг от города. Раздел 3 рассказа Б сообщает указанные выше данные о жилищах в Итиле. Рассказ этот не является у Истахри целостным повествованием - он прерывается сообщением о мусульманах, у которых 30 мечетей. Факт этот еще раз указывает на неоригинальность текста Истахри. В дальнейшем, останавливаясь еще раз на описании восточной части Итиля, Истахри сообщает, что число мусульман превышает десять тысяч, в восточной части находятся рынки и бани. Сочинение Истахри вместе с тем содержит наиболее старый вариант рассказа Б 1, повествующий об отсутствии у хазар селений около города. Для земледелия они уходят летом за 20 фарсахов, а посеяв и собрав урожай, перевозят его по реке и в повозках по степи. Рукопись Института народов Азии, сохранившая персидский извод сочинения Истахри, дает интересные параллельные разночтения, в некоторых случаях помогающие яснее понять содержание.

Ибн Хаукал, как обычно, весьма точно следует за текстом Истахри, дополняя последний ценными деталями. Издание голландским ориенталистом И.Х.Крамерсом стамбульской рукописи сочинения Ибн Хаукала показало, что между отдельными вариантами рукописей Ибн Хаукала не менее существенные отличия, чем между сочинениями Ибн Хаукала и Истахри. Так, например, рассказывая об истоках реки Итиль, Ибн Хаукал издания Крамерса дополняет издание де Гуе: истоки этой реки в области мрака, никто не доходил до них. Существенное дополнение по сравнению с Истахри содержит Ибн Хаукал в разделе 2 рассказа Б, называя западную часть города - Итиль, а восточную - Хазаран. Размер обеих этих частей (а не одной, как у Истахри) составляет приблизительно один фарсах; обе части города (а не одна западная, как у Истахри) окружены стеной. Интересным отличием текста Ибн Хаукала от Истахри является также описание типа городских жилищ; по словам Ибн Хаукала, эти жилища напоминали "как бы шатры из дерева". Как у Истахри, повествование Б1 о выходе итильского населения за 20 фарсахов из города для земледельческих работ оторвано на значительное расстояние от текста, содержащего рассказ Б; как и персидский перевод Истахри, Ибн Хаукал при указании перевозок по реке упоминает о судах. Мас'уди в свой рассказ об Итиле включил описание течения р. Итиль; река, по его словам, вливается в залив Понта, именуемый "море русов". Сообщение о наличии в Итиле многих мусульман-купцов и ремесленников, поселившихся здесь на постоянное жительство, Мас'уди дополняет пояснением о царящей в стране справедливости и безопасности. Мас'уди содержит в своем сочинении самый ранний вариант рассказа В; по словам Мас'уди, Итиль делился на три части громадной рекой, вытекавшей из страны тюрок; между двумя берегами, на которых был расположен город, находился остров, где был "дом правителя" и "дворец царя"; на берег с острова был перекинут мост из лодок. Мукаддаси сохранил из всего рассказа об Итиле очень немногое, дополнив вместе с тем свои скупые сообщения ценными и оригинальными наблюдениями; вместо стены, окружающей западную часть Итиля, Мукаддаси сообщает о "дворце султана" из обожженного кирпича (ср. Мас'уди, рассказ В); по его словам, именно дворец, а не стена, имел четверо ворот, одни из этих ворот выводили на речное побережье к стоянке судов. Не менее интересно сравнение у Мукаддаси Итиля с городом Джурджаном на юго-восточном побережье Каспийского моря. Последний из известных нам памятников письменности Х века, содержащих рассказ об Итиле, - "Худуд ал-'алам" - очень краток; обращает на себя внимание лишь наименование хазарского царя: тархан-хакан из детей анса. К десятому же веку относятся два отрывка из еврейско-хазарской переписки (письмо царя Иосифа): первый из этих отрывков говорит об острове как месте резиденции хазарского кагана (рассказ В), второй отрывок рассказывает о ежегодном выходе хазарского населения Итиля в месяце нисан (=апрель) на земледельческие работы (рассказ Б1).

Разработка рассказов об Итиле продолжалась и в XI столетии. Гардизи в основном повторил Ибн Русте, несколько видоизменив названия двух городов - Сарг.ш и Хил' - и расширив заключительную часть, где сообщение о мусульманах дополняется указанием на какие-то подати. Второй компилятор, живший и писавший в том же XI веке, Бакри, следуя варианту Ибн Русте, называет два хазарских города: Бар'иш и Х.с.л.г.; в остальном Бакри в еще большей степени, чем Ибн Русте и Гардизи, смешивает рассказы А и Б, повторяя во многом Истахри - Ибн Хаукала. Близок к Бакри, хотя и относится к последующему столетию, Идриси - то же смешение рассказов А и Б, то же отсутствие разграничения между западной и восточной частями города: по словам Идриси, купцы и простой народ населяют обе части города. В отношении консервации рассказа А значительно большее значение, чем Идриси, имеет другой компилятор XII века - Марвази. В изданной пятнадцать лет назад части его обширного естественнонаучного сочинения сохранился и рассказ о двух хазарских городах; в отличие от Ибн Русте и Гардизи, Марвази не упоминает о мусульманском населении; сами города поименованы у него Cap'c и X..л'. Марвази вместе с тем являет-ся последним компилятором, сохранившим полностью рассказ А. Мубарак-шах Марварруди (XIII в.) не упоминает уже о названиях обоих городов, весь рассказ у этого автора является скорее сокращенным изложением, чем компиляцией в точном значении этого слова.

К тому же XIII веку относятся Иакут, Насир ад-Дин Туей и Закарийа' Казвини. На первое место несомненно следует поставить Иакута, во-первых, потому, что в своих сообщениях о хазарах он ссылается на Ибн Фадлана, во-вторых, "географический словарь" Иакута несравненно полнее, чем какое-либо другое сочинение того же характера, отражает все известные варианты Истахри и Ибн Хаукала. Из отдельных разночтений у Иакута интересно упоминание имен хазарского царя; Иакут наряду с термином бак упоминает также илк. Но особенно достойным внимания является сообщение Иакута о главе итильских мусульман, хаз, избираемом каганом из состава своей гвардии, имеющем право руководства делами мусульманской общины, в том числе право юрисдикции. Это сообщение, не имеющее параллельных текстов, позволяет с еще большим вниманием отнестись к замечанию Иакута об Ибн Фадлане как источнике его сведений о хазарах. Менее полон, но также интересен текст, сохраненный географическим сочинением Насир ад-Дина Туей. Повторяя в общем персидский перевод, Насир ад-Дин Туей приводит параллельную Иакуту терминологию на персидском языке; как и у Иакута, хазарский царь поименован бак.

Представитель следующего за Йакутом поколения географов Закарийа' Казвини сохранил немногое из рассказа Б об Итиле. Из отдельных разночтений Казвини интересны наименование хазарского царя б.л.к. и сообщение о том, что стоянкою купцов (очевидно, заморских) была местность в устье реки. Последующие компиляторы Ибн Ийас и Хаджжи Халифа уже не вносят ничего нового и в детали рассказа.

Сравнение всех приведенных выше рассказов как в схематическом виде, так и в конкретной форме, бытовавшей в литературе Средневековья, показывает, что рассказ А резко отличается от других рассказов своей архаичностью и схематизмом. Не надо быть слишком проницательным, чтобы увидеть в нем отражение древнего предания об основании города. Легенды, как и монеты, стираются от длительного бытования - перед нами еле различимый, но все же заметный контур, эталоном для которого служит миф, с наибольшей яркостью запечатленный и персонифицированный в классических Ромуле и Реме, основателях Рима. Отличием хазарской легенды от римской является то, что возникла она не в среде оседлого земледельческого населения, а среди кочевников, для которых земледелие являлось не основным, а дополнительным занятием. Отсюда большая примитивность, сухость - создатели этой легенды еще не добрались до культурных высот римских мифотворцев. Архаизм и примитивизм - таковы характерные черты этого наиболее древнего по истории Итиля материала. Но и здесь и там - одно и то же: основание города приписывается двум именам. Что означают эти плохо фиксированные арабской графикой имена - названия героев-эпонимов? племен?

Попытка расшифровать эти загадочные начертания была предпринята еще французским издателем Бакри, арабского автора, впервые познакомившего европейскую филологию с рассказом о двух хазарских городах. В первом из двух названий французский издатель прочел имя - Ar'aich. Позднее И.Маркварт, используя мало отмеченное до того наблюдение Г.Вамбери о возможности понимания тюркского sary как "белый", прочел то же начертание, как "белый город". Еще позднее Ф.Вестберг, В.В.Бартольд и В.Ф.Минорский продолжили этимологический анализ Маркварта, читая встречающееся впервые в записках Абу Хамида ал-Гарнати название хазарского города Саксин как позднейший вариант имени первого города, упомянутого в рассказе А. Представляется, что этимологически эти гипотезы непременно должны быть связаны с расшифровкой названия Саркел. Название это, как известно, встречается в греческой форме в сочинении Константина Багрянородного и в форме Ш.р.кил в еврейско-хазарской переписке. История расшифровки этого названия настолько почтенна, что сама по себе может стать темой для очерка. Среди отдельных предположений, высказанных разными исследователями и с весьма различных позиций, нас особенно привлекает расшифровка названия, как "белый дом", а также возможность идентификации Саркела с Итилем. Не входя в обсуждение вопроса о местонахождении хазарского Саркела - Ш.р.кила - "Белой Вежи" русских летописей, упомянем только, что название хазарского города в арабской графике из рассказа А Сарг.ш в обеих заметках вполне совпадает со значением Саркел, если принять во внимание, что чувашскому л (а через чувашские шура "белый", кил "дом" и расшифровывается Саркел) в тюркском языке соответствует ш. Слово Сарг.ш, короче говоря, может быть, как и Саркел, расшифровано "Белая Вежа". Как известно, сочетание "белая вежа" не такая уж редкость в топонимическом обиходе Восточной Европы, и на наш взгляд, нет ничего удивительного, если и крепость на Дону, и город на Волге носили одно и то же название. Такое предположение в значительной мере подтверждается выражением "Повести временных лет" о походе в 965 г. князя Святослава на хазар, когда он "и град их и Белу Вежю взя". Трудно предположить, чтобы летописец, назвав по имени донскую крепость, позабыл поименовать сам "град". Не правильнее ли предположить, принимая во внимание дату похода, что и в первой и во второй части перечисления захваченного Святославом разумелось одно и то же: не два города, а две части города, расположенные на разных берегах Итиля? В Х веке, как явствует из рассказа Б, на правом берегу помещалась резиденция верховной хазарской власти, на левом был торгово-ремесленный "конец" Итиля. Летописец, соединяя союзом "и" слова "град" и "Белая Вежа", имел в виду захват Святославом не двух городов, а правую и левую стороны или концы одного и того же города.

Упоминание о правом конце, как о "белом", не является единственным в литературе. Рассказывая о походе в 119/737 г. халифа Марвана на хазар, Ибн ал-Асир говорит, что, пройдя хазарские города Баланджар и Семендер, арабские войска достигли ал-Байда' (в переводе "Белая"), где находилась резиденция кагана. Порядок и наименование городов, приведенных Ибн ал-Асиром, не одиноки в арабской литературе - те же самые города с добавлением отсутствующего у Ибн ал-Асира Хамлиджа мы находим у Ибн Хор-дадбеха (IX в.), о чем речь шла в предыдущем разделе. Что могло послужить для оправдания прозвища правого конца Итиля, как "Белая" или "Белая Вежа"? Первое, что приходит на ум, это, конечно, дворец, построенный из обожженного кирпича и находившийся, по словам рассказа Б, далеко от берега.

Происхождение названия "белая" может получить и другое объяснение. Истахри, Ибн Хаукал, Йакут и последующие компиляторы сохранили бесценное указание на деление хазар на два разряда, - один из этих разрядов именовался черными хазарами, другой состоял из белых хазар, "совершенных и красивых по внешнему виду". Это явно выступающее социальное деление у позднейших компиляторов совершенно элиминировалось, заменившись делением по цвету кожи: так, Ибн Ийас утверждает, что хазары делятся по цвету кожи на белых и смуглых. Имеются достаточные, нам кажется, основания предполагать, что название "белая" могло прилагаться к итильскому правобережью не только благодаря наличию там "вежи", т.е. башни, дворца, а просто потому, что это был центр, столица белых хазар. Если это наше предположение правильно, то на левом берегу мы должны разыскивать центр черных хазар.

Попытки расшифровать название второго хазарского города начались одновременно с расшифровкой первого наименования. Дефремери в названии второго хазарского города увидел слово Hatslog. Позднее В.В.Григорьев предложил то же начертание читать, как хан-балык, т.е. ханский город. В наше время высказывалось мнение о возможности чтения данного наименования как хатун-балык, т.е. город царицы. Как и все попытки, основанные на одном только чтении графически непонятного начертания, вышеупомянутые расшифровки не идут дальше предположения. Тем не менее предложенное В.В.Григорьевым решение, думается, может быть оправдано не только графической схожестью, но и соответствующим фактическим материалом. В этом отношении представляет значительный интерес рассказ о юноше, торговавшем хлебом на итильском базаре. Юноша, по словам источников, сохранивших этот рассказ, имел все основания занять вакантное место кагана, так как принадлежал к роду, из которого только хазары и выбирают каганов. Но, к несчастью, юноша исповедовал ислам, а престол хазарского кагана мог быть занят лишь тем, кто исповедовал иудаизм. Таким образом, присутствие члена рода кагана на базаре левобережья в качестве торговца хлебом свидетельствовало о несомненном упадке влиятельности этого рода. При отсутствии в те далекие времена легких переправ через Волгу можно предположить, что булочник - кандидат в каганы не переправлялся ежедневно с правого берега на левый для хлебной торговли, а проживал на левобережье, где находились и его родичи. Если все эти предположения правильны, то становится понятным, почему второй город рассказа А мог именоваться ханским городом, - здесь, именно на левом берегу, издревле был центр правящего рода, столица кара-хазар.

В данном очерке мы не касаемся вопроса, "когда и как установлен был сей чудный образ правления", при котором верховный правитель, каган, произвольно избирался на престол, так же произвольно лишался и престола и жизни, а вся полнота власти сосредотачивалась в руках наместника, управлявшего всеми делами государства и командовавшего войсками. Одно нам кажется совершенно несомненным, что упомянутый образ правления означал преобладание одного знатного хазарского рода или племени над другим - белых хазар над черными хазарами. Итильская "Белая Вежа" уже во времена похода на хазар халифа Марвана означала своим названием не только наличие белой башни, но и перемещение фактической верховной власти в руки белых хазар. Этим только и можно объяснить сообщение "Худуд ал-'алам" о происхождении кагана или тархан-кагана из потомков наместника. В конце Х века, когда составлялась среднеазиатским анонимом географическая компиляция, очевидно, факт поглощения верховной власти белохазарами уже завершился; во всяком случае, для посторонних наблюдателей, не принадлежавших к хазарскому придворному кругу, понятия "каган" и "наместник" объединились - каган превратился в потомка наместника, сам же титул наместника стал именем эпонима династии. Мы встречаемся с фактом смешения титула наместника и царского звания также в рассказе Б в сообщении о наименовании царя у хазар.

Наряду с названиями двух хазарских городов наши источники сохранили и другие топонимические обозначения для второй хазарской столицы. Прежде всего о самом слове "Итиль". Как явствует из раздела 1 рассказа Б, термином Итиль в арабо-персидской письменности называли реку, текущую, по словам географов, "от русов и болгар" к хазарам, а также город, расположенный на этой реке. В источниках мы встречаем несколько начертаний этого имени: Итиль, Исиль, Атиль, Афиль. Разнообразие начертаний, наблюдающееся главным образом в отношении первой и второй буквы слова, показывает, что само название Волги и хазарской столицы попало в арабо-персидскую письменность из чужого языка; записывавшие это слово арабской графикой, очевидно, не знали, как изобразить имеющимися в их распоряжении графическими средствами первый гласный и второй согласный звуки. Лишь с течением временем орфографическая традиция приняла начертание Итиль, и Иакут в своем "Географическом словаре" уже приводит это начертание как обязательное, сопровождая слово подробным орфографическим наставлением. Пространная редакция письма хазарского царя Иосифа содержит также название Итиль, правда, лишь в приложении к реке. Вряд ли все же это слово можно считать хазарским; как отмечал И.Маркварт, близким к слову Итиль именем в разных источниках назывались Дон и Днестр. Само содержание раздела 1 рассказа Б показывает, что в ранней письменности на арабском и персидском языках был период, когда название Итиль в применении к городу требовало пояснения, иначе незачем было авторам IX-Х веков пускаться в те пространные объяснения, какие мы находим в их сочинениях. Ибн Хаукал - первый по времени автор, который не только свободно оперирует с понятием Итиль-город, но и конкретизирует его, сообщая, что под понятием Итиль разумелось лишь правобережье, западная часть, в то время как левобережье, или восточная часть, именовалось Хазаран, или восточный Итиль.

Перечисляя все эти отдельные наименования хазарской столицы, мы не должны забывать об отсутствии самих хазарских источников. Если не считать кратких и общих упоминаний в еврейско-хазарской переписке, то все, что мы знаем о топонимике Итиля, исходит из иноземной, по преимуществу мусульманской, колонии. Быть может, даже само разнообразие этих названий объясняется в значительной мере не происходившим исторически процессом замены одного названия другим, а таким случайным обстоятельством - откуда и каким путем попадало это название в восточную письменность. И все же, несмотря на все эти оговорки, преобладание в географической литературе на арабском и персидском языках общего наименования для правобережья и левобережья означало очень многое. Это значило прежде всего, что существовавшие ранее полуоседлые населенные пункты превратились в единый город. Это значило далее, что Итиль начал играть все большую и большую роль не только как центр каганата, но и как крупнейший торговый центр, о котором хорошо было наслышано все купеческое каспийское побережье.

Разделы 2, 3, 4 рассказа Б рисуют структуру этого города. Было бы, конечно, неосторожно, если бы мы попытались передать полностью этот рисунок как вполне понятный и ясный. Увы! Многие, и притом очень существенные, вопросы топографии и истории Итиля не могут быть разрешены даже в гипотетическом виде, и неизвестно, найдутся ли когда-либо материалы, необходимые для их разрешения. Но все же кое-что, хотя не совсем четкое и ясное, может быть определено и в настоящее время.

Раздел 2 и отчасти 3 рассказа Б касаются западной части города, где находилась, по словам наших источников, резиденция царя и ближайшего его окружения. Эта часть города, сообщает Истахри, была окружена крепостной стеной, из которой четверо ворот вели к реке и к югу, в степь. Ибн Хаукал, обычно следующий за текстом Истахри, утверждает, что не одна, а обе части города были окружены стеной; по-видимому, тот же смысл мы должны видеть у Мукаддаси в не совсем ясной фразе о городе, окруженном стенами. Представляется, что утверждения Ибн Хаукала - Мукаддаси вряд ли могут быть оправданы реальными фактами и являются, по-видимому, результатом каких-либо недоразумений с текстом, быть может, даже не по вине самих авторов. Побывавший в XII веке в хазарском городе гренадский путешественник Абу Хамид приводит точные промеры ширины реки зимою - 1840 шагов. При наличии приблизительно полутора километров речной глади, отделявших одну сторону Итиля от другой, можно ли всерьез говорить о единой крепостной стене? Из построек внутри этой крепостной стены мы довольно явственно различаем два дворца; о двух дворцах говорит Истахри, утверждая, что дворец кагана выше, чем дворец царя-наместника; два дворца мы встречаем у Мас'уди в рассказе В. Называя эти сооружения дворцами, мы имеем в виду, что это были не шатры или глинобитные сооружения, а строения, сооруженные по последнему слову строительной техники того времени, резко выделявшиеся своим внешним видом из среды других городских сооружений. Наши источники единодушно утверждают, что дворец кагана был сооружен из обожженного кирпича и что никому больше в Итиле не разрешали строить из упомянутого материала. Сообщения арабо-персидских источников весьма убедительно перекликаются с известным рассказом Константина Багрянородного о построении византийцами по просьбе хазарского кагана крепости из кирпича. Локализация этого рассказа за временем правления императора Феофила (829-842) дает представление о времени построения крепостной стены и кирпичных дворцов итильского правобережья; естественно думать, что столичные царские сооружения были поставлены не позже, чем крепостные стены Саркела, понимая под последним крепость на Дону. На значительность размеров этих дворцов указывают и косвенные данные: число людей, составлявших ближайшее окружение кагана и царя-заместителя, достигало четырех тысяч, кроме того, у кагана было 25 жен и 60 наложниц, и, конечно, весь состав гарема располагал своим штатом прислуги. Источники считают, что западная часть равнялась примерно одному фарсаху, из чего можно заключить, что внутри крепостной стены были не только здания, но и сады. Из четырех ворот, выходивших из крепости, особенное значение имели ворота, ведшие на речное побережье, - так мы переводим выражение Мукаддаси. Эти ворота вели к стоянке довольно обширного у хазар флота и к местности в устье реки, которую Закарийа' Казвини называет стоянкой купцов (очевидно, заморских); здесь с приезжих гостей бралась торговая десятина.

Общие изменения в государственном устройстве хазар, очевидно, оказали свое влияние и на структуру западной части города. По словам Мас'уди, каган вместе со своим гаремом находился внутри дворца царя-наместника, не имея права сесть на коня или показаться народу. Только учитывая такую изолированность кагана, можно понять обряд ежедневного торжественного посещения кагана царем-наместником. Мукаддаси называет вообще всю крепость "дворцом султана"; именно у этого дворца, по его словам, а не у крепости, были ворота с выходом на речное побережье к стоянке судов. Мас'уди также принадлежит сообщение о дальнейшем росте резиденции хазарского кагана - два дворца оказались теперь не далеко от берега, как описывали их местоположение Истахри и Ибн Хаукал, а на острове. С острова на берег (на правобережье) был протянут мост из лодок (рассказ В). Краткая и пространная редакция письма царя Иосифа также содержит упоминание о трех городах, составляющих хазарскую столицу: в одном из этих городов жил царь, в другом - царица и в третьем - представители разных племен и народов; если "дворец царя" помещался на острове, то надо думать, что "городом царицы" стало беловежское правобережье, куда, наверное, и вел с острова мост из лодок. Поздним, но небезынтересным в сравнительно-текстологической работе является сообщение Ибн Са'ида (XIII в.) об Итиле, состоящем из трех частей. В отличие от всех предшествующих источников, Ибн Са'ид делит хазарскую столицу не на западную и восточную часть, а на южную, где, по его словам, жили мусульмане, северную, занятую иудеями, христианами, магами, и остров, где проживал каган. Описание Ибн Са'ида заканчивается пересказом сообщения Ибн Хаукала об уничтожении русами "султанства" хазар.

Влияние мусульманской колонии в Итиле, через которую и проникали главным образом сведения о хазарах и их столице в географическую науку Прикаспия, сказалось всемерно на характеристике Хазарана, восточной части города. Суммируя эти сведения, один из современных авторов, занимавшихся историей Итиля, пишет следующее: "Наиболее подробно описана в источниках восточная часть Итиля, носящая имя Хазаран. Это торговая и наиболее оживленная "сторона". Здесь жили ремесленники, которых хазарский каган облагал податями (ваза'иф), купцы и масса чернорабочего люда". По словам Мас'уди, купцы и ремесленники, не говоря уже об арсийа, пришли в страну хазарского царя по причине его справедливости и безопасности. По составу своего населения Хазаран был весьма пестрый город, каким должен быть огромный рынок, куда стекались товары из Восточной Европы от русов, славян, буртасов, хорезмийцев и других народов Средней Азии, Китая, Ирана и Закавказья. Среди купцов более всего было мусульман; по словам Ибн Хаукала, их здесь было больше десяти тысяч человек, не считая наемной гвардии из хорезмийцев. Подобная характеристика Хазарана, а за ним и всего Итиля твердо вошла в научный обиход и может быть при надобности иллюстрирована многими примерами. Не отрицая ни в малейшей степени международного торгового значения Итиля (Хазарана), влиятельности его купеческой колонии, в том числе и в первую очередь мусульманской, мы все же полагаем, что основную и самую большую часть итильского населения составляли не купцы-иноземцы, не ремесленники и даже не хорезмийцы, а собственно хазарское население, стоявшее, как то видно из рассказов А и Б1, на грани между скотоводческим и оседлым земледельческим бытом. Это именно то население, которое историки именуют простонародьем и которое, по словам Идриси, находилось как в восточной, так и в западной части города. Многие рассыпанные здесь и там в наших источниках намеки указывают на жизнь и деятельность этого населения.

По сравнению с роскошными царскими дворцами из обожженного кирпича общий вид городских жилищ представлял довольно унылое зрелище. По большей части это были шатры, вряд ли чем существенным отличавшиеся от шатров настоящих кочевников, да глинобитные, врытые в землю мазанки, не менее примитивные, чем и сами шатры. Скотоводство, которым продолжало заниматься население Итиля и по оседании в городе, наложило свой неизгладимый отпечаток на весь облик хазарских "улиц" и "площадей", названия которых не знает ни одно описание хазарской столицы. Да и можно ли было так назвать песчаное пространство, покрытое кое-где жидкой степной растительностью, на котором нередко можно было встретить пасущиеся отары овец и верблюдов. И в Х веке, в период самого расцвета международной торговли, итильское население славилось умелой выделкой кошм; по словам Ибн Ийаса, покрывавшие шатры кошмы отличались такой прочностью, что их не мог промочить дождь.

Но все же, как ни примитивно было по своему занятию и образу жизни большинство итильского населения, но и оно ушло далеко вперед от своих предков, запечатлевших свое существование легендой о двух хазарских городах. Весьма характерно для традиционности средневековой литературы, что то новое, что пришло в жизнь итильского населения, отпечаталось структурно в той же форме, что и рассказ А. Но если в рассказе А скотоводческое население двух хазарских городов уходило в степь для выпаса скота, то население рассказа Б1 идет весною не в степь, а на поля для сельскохозяйственных работ, оно собирает урожай, "повершье", как правильнее всего следует переводить арабский термин, и этот собранный урожай везет на лодках и повозках в город.

Наличие повозок и лодок говорит о местном плотницком, столярном деле - все это невольно заставляет вспомнить замечательное наблюдение Ибн Хаукала об итильских "шатрах из дерева", заменивших, очевидно, шатры из кошмы.

Скотоводы и земледельцы, жители Итиля, были одновременно рыбаками и отважными мореходами. Не случайно после захвата князем Святославом хазарского "града" итильское и самандарское население бежало на острова Каспийского моря - очевидно, путь на эти острова был хорошо знаком местным капитанам и лоцманам.

Д. Э. Харитонович, Н. И. Колышкина

[ << ] [ Начала Этногенеза ] [ Оглавление ] [ >> ]